Закрой за мной дверь (СИ)

— Я? Я не огорчен. Ни капельки. Знаешь, я знал. Сразу. Если Олег за что-то берется, он делает. Так вот, чтоб вжу-у-х и э-э-эх. Пока я сомневаюсь, барахтаюсь, как слепой котенок, он просто берет и… Я рад. За него. И что хоть в чем-то оказался прав. Я знал, что ничего не получится. И ничего не получилось. Три месяца, три долбанных месяца подготовки… И знаешь, нахрен никому это не сдалось, когда Олегу стоит проснуться, продрать глаза и ляпнуть, что в голову взбредет. И все сразу в восторге… Он даже не хотел участвовать сначала. Сказал — «туфта». А потом уже согласился — за компанию. Мы поспорили… Сможет ли он выиграть потанинку. За три недели… Без подготовки… На кино поспорили… Он все, сука, меня в кино с собой тащил…

— Прекрати. Это не ты. Это алкоголь. Олег — твой лучший друг, еще со школы, ты сам мне рассказывал. Я знаю, что в глубине души ты рад за него. Тебе просто обидно, я понимаю…

— А помнишь, как я признался тебе в любви? На первом курсе…

— Саш…

— А ты сказала… Нет-нет, не перебивай. Сейчас. Ты сказала, тебе нравится другой. А я все не понимал, какой другой? Не такой, как я? А потом увидел тебя с Олегом и до меня дошло…

— Хватит.

— Вот странно получается… Мы ведь с ним похожи. Читали одни книги, любили одни фильмы. Нам всегда с ним было о чем поговорить. Олег… Он такой же как я, только… Лучше. Всегда немного лучше. Вот в школе — надо мной издевались и портили учебники, вырывали из рук, называли ботаником. Зато стоило Олегу получить «отлично» — его тупые дружки смотрели на него чуть ли не как на божество. Почему? Потому что ему давалось легче? И оставалось время еще корешиться с этими мудаками? А я зубрил сутками напролет, чтобы выучить… А он меня спасал. Знаешь, Кир, он ведь меня спасал еще, да-а-а, с нашей первой встречи. Говорил этим дуракам в школе не трогать меня. Не лезть ко мне. Талдычил, что всегда будет рядом. Герой санный. Он забрал у меня, Кир… Все мое. Даже тебя. А я стал его тенью. Понимаешь? Вечно, на шаг позади. Неудачная копия. Я потерялся в его тени. Меня не видно. Меня как бы не существует…

— Тэкс, и о чем разговор? Почему отрываемся от коллектива? Кира, свет мой, почему я застаю свою девушку наедине с лучшим другом? Ай-я-яй, не хорошо.

— Олег? Напугал. Ну тебя. Да мы с Сашкой тут просто… Душно в зале. Воздухом вышли подышать.

— Ха… Олег… ну да, куда же без Олега…

— Да расслабитесь ребят, я же смеюсь, в самом деле, что ж вы такие серьезные. У-у-у да, Санек, тебе подышать нужно. Ну-ка, дыхни? Ты знаешь, что ты уже в говно? Блин, во даешь. Самое интересное — когда успел-то. Кира, детка, ты иди там, я сейчас это недоразумение до дома довезу и вернусь.

— Олег…

— Вернусь — вернусь, обещаю. Иди. А то он видишь, как навозюкался уже. Нельзя его отпускать одного такого. Он же прям в такси отрубится. Пошли, герой… Ща мы тебя до дома проводим и в кроватку уложим.

Сорока шел наугад. Казалось, не белые ведут его, а он их. Дени плелся сзади, изредка постанывая. Морозный ветер гладил раскрасневшиеся щеки и толкал в спину, толи направляя, толи путая. Сорока шел, хотя сам толком не знал куда, но с каждым шагом отчего-то в душе у него росла уверенность, что сделано все правильно, потому что неверного пути здесь быть не может.

Город алел огнями далеко на горизонте и казался дурным сном. Утро не спешило выползать и серая предрассветная завеса висела между небом и землей театральным занавесом в затянувшемся антракте. Жухлые колоски травы пробивались через снег и печально качали на ветру головами.

Сорока чувствовал, как холодный ветер будто проникает ему под кожу и тот жалкий крошечный комок трепещущих нервов, который принято называть душой успокаивается, как от ледяного компресса, замерзает и застывает. Не сбавляя шага и не оборачиваясь, Сорока крикнул:

— А Гриф, он-то сам, говорил что-нибудь?

— Много чего, — плаксивым голосом отозвался Дени, — что наступило время конца. Уйти и не мешать. Что самое главное — не мешать. И что мы все равно мертвы, значит пришла пора умереть. Представляешь, он нас всех убить хотел. Memento mori.

— Говорят, иногда смерть — благо, — отозвался Сорока. Попытался представить себя мертвым и не вышло. Посреди белого поля как вживую родилась перед его глазами черная точка — наставленное дуло грифовоского револьвера и сморгнуть привидевшееся вышло не с первого раза.

— Интересно, это когда же?

— Наверное, если нельзя ничего исправить. И остается лишь… Закончить. Или наоборот. когда закончено, а шагать дальше некуда.

— И когда ж ты лампочку починишь?

— А разве так плохо?

— Ага, втаскивать тебя в полутьмах — удовольствие то еще.

— Зачем ебать себе мозги? Кинул бы у порога…

— Ебля — дело добровольное. Знаешь, каждый дрочит на что хочет…

— А ты, че значит — на меня?

— …

— Знаешь, что я думаю? Не заслужил ты Киры. Что скажешь?

— Скажу, что ты в говно, Саш. Ложись. Ща воды тебе подам и поеду.

— Бросаешь одного все-таки?

— Не бросаю. Блин. Да иди ты хоть немного сам-то. Нет. Не бросаю. Просто я обещал вернуться. Кире и в общем…

— Значит, придется тебе выбирать: я или Кира?

— …Не надо

— Что?

— Ничего. Просто. Заткнись.