Закулисные тайны и другие истории…

Это была настоящая творческая работа, работа режиссера с композитором, и я видел, что Мотылю эта работа тоже нравится. Он любил процесс. Потом я пару раз присутствовал на съемках «Леса» и там было то же самое… Он был очень скрупулезен, очень тщателен, очень дотошен. Никогда не пропускал мелочи, всегда добивался своего даже в самых, казалось бы, пустяковых вещах.

Потом пришлось работать над другими темами фильма. Песня (о ней позже) была главной темой, так сказать, стержнем, даже шампуром фильма, но были и другие темы. Ведь пьеса Островского многоперсонажная, многосоставная, там несколько параллельных сюжетов, и каждый из них, по мнению Мотыля, нуждался в своей музыке. Каждый, кто посмотрит фильм, услышит несколько совершенно разных мотивов. Особенно горжусь «Галопом» (сцены Гурмыжской и Буланова, то бишь Целиковской и Садальского). Есть темы и у других персонажей.

В любом случае, я очень доволен этой моей работой.

Запись была сделана на «Ленфильме», сборным оркестром. Где-то, наверное, хранятся оригиналы записанной музыки и партитуры. а может, их давно съела река Лета. Не знаю, и нет сил искать.

* * *

Ну а песня? Песня всем очень нравилась. Особенно меня радовало, что она понравилась Булату Шалвовичу Окуджаве.

Помню, что я очень волновался, когда он впервые услышал эту музыку, ведь он сам был абсолютно гениальным мелодистом (слово композитор, пожалуй, не для него) и мелодии иногда сочинял выдающиеся.

Но ему понравилось.

Он так хитро улыбнулся, прищурился, и сказал: Александр, молодец. Очень хорошо.

Это можно было бы считать просто вежливостью, хорошим тоном, нежеланием ссориться с Мотылем, которому песня по-настоящему нравилась.

Но позже я убедился, что песня автору стихов действительно по душе.

На премьере фильма в Центральном доме работников искусств на Пушечной улице, а потом на банкете в ресторане «Кукушка», Булат заставил меня играть эту песню раз десять, и начиная с третьего раза подпевал припев с большим энтузиазмом. А потом, когда мы встречались регулярно в Нью-Йорке, в «Русском Самоваре» и еще в одном доме, он всегда смотрел на меня просительно и говорил: Ну что, «Николай нальёт?…», и я играл эту песню, а все пели хором. А потом и наливали.

* * *

Да, я не сказал одну важную вещь. Песня в фильм не вошла. Дело в том, что этот фильм был подвергнут жесточайшей цензуре. Более того, он был на грани запрещения, вообще уничтожения. В нём начальство того времени усмотрело какую-то политическую крамолу, и до сих пор не могу понять, в чём тут дело, поскольку действие фильма происходит в XIX веке, в актерской и купеческой среде, какое это может иметь отношение к Советской власти, что тут может быть крамольного?

Крамолу усмотрели и в стихах Окуджавы. В частности, в припеве песни. Я много раз рассказывал эту анекдотическую историю на своих авторских вечерах, расскажу её подробно ещё раз далее, в главе «о Булате Окуджаве с любовью».

Вот этот припев.

Николай нальет, Николай нальет,
Николай нальет,
а Михаил пригубит.
А Федот не пьет, а Федот не пьет,
а Федот – он сам себя погубит.

Так вот начальство решило, что Николай – это тогдашний премьер-министр Николай Иванович Рыжков, Михаил – это, конечно, Михаил Сергеевич Горбачев, а Федот – это намек на Егора Лигачева…

Смешно, скажете вы?

А вот и не смешно. Песню с треском из фильма вырезали. Сначала Мотыль пытался оставить её хотя бы на финальных титрах, потом пытался оставить хотя бы один куплет.

Не оставили ничего, ни одного слова.

Хотя эта мелодия звучит там много раз.

И мы в шутку называли её «Песня без слов».

Как у Мендельсона.

А записал эту песню замечательный питерский артист Саша Хочинский. Ах, какой это был парень! Душа-человек, тонкий, чуткий, умница, блестяще играл на гитаре и прекрасно пел. Я его обожал, и каждая встреча с ним была драгоценной, он много раз записывал мои песни для фильмов. Да не только мои, его услугами пользовались многие композиторы моего поколения, в частности, он записал песни Владимира Дашкевича для фильма «Бумбараш», а для меня – песни для фильма «Эскадрон гусар летучих». Боже, как его не хватает! Он умер очень рано, в возрасте 54 лет.

Диагноз идиотский: остановка сердца. Да ведь смерть – это и есть остановка сердца. Всё равно что сказать: он умер от смерти!

А на самом деле он умер от тоски, от жуткого стечения обстоятельств, от безденежья, от невостребованности и потому, что очень много пил.

Царствие ему Небесное!

Мотыль очень переживал свою неудачу с фильмом «Лес». Это означало очередное отлучение его от кинематографа, киноначальство того времени было злобным и мстительным, и восстановить работу в кино было крайне сложно.