Залив девочек

Мы тайно боялись: а если идея независимости нашей Индии не сработает? Самолет будущего то отрывался от взлетной полосы, то снова падал. Из Гоа изгнали португальцев, но на северной границе китайцы разгромили нашу армию. Говорили, что в Калькутте владельцы магазинов учат китайский язык.

Ты, Таил, научил меня понимать, что я не просто женщина, чей удел печь хлеб и варить рис, ты увлек меня жизнью. «Мы часть большой истории» – так ты говорил. Вы, мужчины, наши мужья, друзья, братья, научили нас, женщин, которые едва окончили школу, чувствовать себя значимыми.

Если бы не ты, разве взяла бы я на себя бремя воспитывать чужих детей?

* * *

Да, Таил, молодость и есть счастье. Природа наша кипела, тянулась ко всему новому. Дома нам не сиделось. Твоя мама не возражала, если мы погуляем немного: «Покатайтесь, а то скоро стирка пеленок и детский плач не дадут вам уйти далеко».

Мы любили ездить на велосипедах, которые ты с другими мужчинами собрал из разного хлама, как и транзистор. Мы ездили с друзьями по Камараджан-променад и Бесант-роад. Какие же это были пустые улицы! Редко ездили по ним машины, только повозки. Рикши были без моторов, бегали тощими ногами.

Если мы шли в кино с друзьями, так выкупали почти весь ряд. Мы ходили в кинозалы «Казино», «Глобус» и особенно в «Минерву», где шли лучшие фильмы. Гангстерские фильмы (говорят, сами мафиози заказывали их съемки), любовные истории и грустные картины о городской бедноте, разрывающие сердце. Мы возвращались домой пешком, транспорта не было, да и денег у нас не водилось. Но мы так весело разговаривали дорогой, что сторожа богатых домов шикали на нас из-за оград.

Помнишь, на Пикрофтс-роуд был маленький ресторанчик под названием «Кришна Ияер»? Он единственный не закрывался ночью. Самым лучшим там был кокосовый чатни, который мы получали за полрупии. Ресторанчик всего-то с тремя столами, мы сдвигали их с нашими друзьями и ели руками с пальмовых листьев. Теперь я одна осталась из той компании, одна.

Знаешь, Таил, хоть ты и не одобрял религиозность, но чем больше людей уходило, тем сильнее я верила в Бога. Хотя бы Бог никуда от меня не денется.

* * *

Он держит меня на земле, чтоб я помогала сиротам. Ведь мы не собирались никогда устраивать приюта, жили, как все люди живут. К нам забрели дочки рыбаков, чьи лачуги и семьи унесло море в тот страшный год цунами (я даже рада, Таил, что ты не видел этого).

Мы привязались к девочкам, не смогли отправить их в государственный детский дом, где дети как нищие. Да и беготня с бумагами, письма в фонды помогли нашему сыну пережить горе с пропавшей женой.

Так всегда бывает: страшно на берегу, а когда ты уже в море – не страшно. Люди узнали о нас, стали приносить еще детей, приводить с улиц. Детям нужно-то было просто немного еды да чуть-чуть заботы.

Эти дети как семена, Таил, семена, которые ветер случайно уронил на задворки. Родители у многих деревенские люди. Они от засухи спасались, пришли в Мадрас, поселились на тротуаре. Деревенские, они же простосердечней младенцев, обмануть их ничего не стоит. Кто-то на фабриках сгинул, кого-то продали, дети одни остались.

Наши девочки побирались, сортировали мусор – тряпки и бутылки, мыли кабинки моторикш и пели по обочинам, стучали в окна машин, воровали. Даже обувь чистить их не пускали. Уличные парни, шоферы и другой сброд сильно их обижали. Их кроватями были автобусные остановки, трубы, пустые вагоны, земля.

Если первые девочки, дочери погибших рыбаков, знали, что белье и платье нужно простирать, то других приводили к нам такими грязными, что под грязью и лица не найти. Они не имели понятия о гигиене.

Многие никогда не видели игрушек. Попадут к нам, возьмут куклу (у нас есть пять разных кукол для них и мягкие тряпичные звери), так с рук ее не спускают, как дочь. Кутают ее, наряжают и украшают целый день. А как они радуются хорошей отметке в школе! Раз Пылинка, моя любимица, говорит: «Я раньше думала, что я очень глупая, я поверить не могла, что написала без ошибки. Неужели я как домашние дети?» А твоя внучка всегда знает, как и что ответить, ей бы быть матерью, Таил, ей бы быть матерью. Слышишь, она говорит: «Ты и так домашний ребенок, Башня – это дом нас всех. Ты домашний ребенок и ты ребенок солнца. Разве может дочка солнца быть глупой?» Вот так она сказала.

Иногда мы не справлялись. Дети, не привыкшие к молитвам, учебе и строгости, убегали обратно на улицу. Вот и Эсхита убежала. Мы привыкли к этому, да только сердце все равно тревожится о каждой.

А теперь случился скандал, нехорошее дело, фонды, что нам деньги присылали, ушли, оставили нас. Инспектор сказал, что мы не выполняем никакие законы. Какие законы могут быть, Таил, когда выбор между улицей и сухой комнатой? Всем надо платить взятки, а дети растут, им надо есть и учиться. Храни нас от греха, Господи, не хватало нам отдать малышек в нищие детские дома. Верю, что Дева Света не оставит нас.