Залог возможности существования

О РЕЗУЛЬТАТАХ ПРАКТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДЕМОНСТРАНТА

Особенностью результатов практической деятельности демонстранта оказывается то, что какими бы значимыми с общественной точки зрения они ни казались, самого демонстранта они почти никогда не удовлетворяют или удовлетворяют только частично.

Если результаты удовлетворяют потребность в одобрении и самоодобрении, то есть соответствуют Я-идеалу, то они не соответствуют потребностям первого Я, не удовлетворяют биологически и индивидуально значимых потребностей.

Результаты же, удовлетворяющие биологически и индивидуально значимые потребности - потребности первого Я -чаще не соответствуют Я-идеалу, не удовлетворяют потребность в одобрении и самоодобрении и на сознательном, личностном уровне отвергаются. Они отчуждаются от собственного произвола или игнорируются.

При достаточно последовательном контроле за осуществлением в конкретных результатах поведения Я-идеала достижение результатов, осуществляющих потребности первого Я, оказывается, если не невозможным, то весьма затруднительным.

Вот пример различного личностного развития двух женщин, в семнадцать лет, сразу по окончании школы попавших в совершенно новую для них общественную среду.

ПРИМЕР № 145. НЕЛЬЗЯ БАБЕ ДОВЕРЯТЬ... Обе женщины росли в глухих маленьких деревеньках России. Обе последние классы школы оканчивали в райцентрах и жили там “на квартирах” у чужих людей. Обе неплохо учились. Для обеих огород, крестьянское хозяйство, поле и почти родственные отношения (в отличие от отношений в большом городе) со всеми соседями, со всей деревней, где все про всех все знают и все у всех на виду, для обеих деревенский уклад с детства стал привычной и уже не замечаемой, неосознаваемой необходимостью. Обе после школы попали в большой и незнакомый город.

Одна мечтала о “культурной городской жизни”. Уже от этой мечты только ко всему деревенскому и родному относилась со снисходительным высокомерием: “что уж говорить - деревенщина”. В город она уезжала с радужными надеждами. Верила, что очень хочет учиться, “побольше всего узнать, чтобы стать культурным человеком”. Немного даже стыдилась провожавшей ее малограмотной плачущей мамы.

Другая уехала в город от голода, на заработки. Сама “ревела коровой”, тайком прощалась и с речкой, и с козой -кормилицей, и чуть не с каждой травинкой... Но ничего не поделаешь, нужда погнала - уехала.

Одна поступила в техникум в Куйбышеве. Другая в Москве нанялась в домработницы.

Одна попала в “очень интеллигентное окружение”.

Говорить стала на особенном, “литературном”, каком-то мертвенно правильном языке. Без нужды напичкивала его мудреными штампами, которые в ее устах звучали цитатами из рассказов Михаила Зощенко.

Напоказ “интеллигентному окружению” постаралась как можно прочнее забыть, чуть только не вытравить из себя все деревенское.

Выйдя замуж за “очень умного, начитанного мужчину” -1 геолога, она хотела и надеялась все в их жизни организовать самым “культурным” образом. Чтобы муж мог никогда не стыдиться того, что у него деревенская жена.

Она систематически посещала концерты в филармонии. Водила мужа в театр, непременно в партер. С его знакомыми и с ним непременно заводила разговоры о современной международной обстановке, о древнегреческой мифологии и об искусстве.

Мне почему-то сейчас вспомнился один забитый, неграмотный пациент, страдавший инволюционной меланхолией.

Он умел только расписываться. Делал это значительно. Старательно помогал себе языком и украшал подпись множеством вычурных закорючек.

Всю жизнь он сколачивал ящики в цехе большого завода и назывался плотником. В семье был затюркан вечно шпынявшей его рослой и шумно уверенной в себе женой.

Когда он, выйдя на пенсию по возрасту, заболел, дома вспомнили о его существовании. Засуетились, запричитали, стали о нем бурно заботиться. Он вдруг оказался важной персоной. Даже взрослая грамотная дочь уделила ему свое внимание.

Вот этот старик раздобыл где-то старый “министерский” портфель. Нахлобучил на ежиком стриженную, седую голову мятую соломенную шляпу. И стал с портфелем и в шляпе расхаживать по квартире, время от времени возглашая: “Я -профессор, я - кандидат! Я - доцент, я - профессор!”. С тем его и привезли в психиатрическую лечебницу.

Итак, первая из наших женщин приобщалась к “культурной жизни”. Позже, уже инженером, она на работе навязчиво боялась, что у нее покраснеют руки и выдадут ее “плебейское” (именно таким словом она пользовалась) происхождение.

Ее “культурные” начинания кончились тем, что “никто ее не понял”. У всех горожан оказались “очень примитивные интересы”. Муж почти без перерывов стал пропадать в экспедициях. Много лет уже они только формально считаются супругами. Она ему никогда не простит “его несправедливости”.