Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Не могу судить, ибо считал тогда и считаю теперь (я выражаю не только свое мнение и имел возможность в этом удостовериться), что перемены, начатые в 1985 году, были неизбежны и неотвратимы в силу объективных законов, которые попирались, и естественного развития, к которому мы обязаны были вернуться. И как ни сложилась судьба перестройки, все мы – и те, кто ее теперь отрицает, – вышли из нее, и Горбачев, как бы мы его ни судили, останется в истории в числе тех реформаторов, которые не только поняли необходимость радикальных перемен в нашем обществе, но и решились на них. К тому же все мы, кто и поныне причисляет себя к идеалистам-коммунистам, кто ждал и готовил перемены, кто принял перестройку как смысл своей жизни, служили не Горбачеву, а большому народному делу, в которое верили. Поэтому не могу согласиться с теми, кто теперь раскаивается в былом доверии Горбачеву, оценивая его как тяжкое заблуждение и роковую ошибку. Может быть, это прозвучит и обидно, но не согласен, ибо слышу в этом отзвук брошенной барином и оттого кровно обиженной дворни.

Я понимаю, что горько нам, соратникам Горбачева, видеть, как жестоко посмеялась над нами судьба, дав нам в лидеры на самом крутом ее повороте такого слабого и беспомощного человека. И здесь нам не смогут помочь размышления о том, а не сатанинского ли происхождения наши несчастья, посланные нечистой силой на падшую во грехе землю. И не ее ли нечистую волю призван был исполнить в нашем Отечестве Горбачев в облике «князя тьмы».

Стремление все наши беды объяснить неземным происхождением способно лишь утешить, но не облегчить несчастья соотечественников, ибо обрекает нас на ожидание следующего пришествия, способного освободить народ от этой власти тьмы.

Не разделяю я мнение и тех, кто без суеверий, но все трагедии наши пытается объяснить лишь злой волей Горбачева. В этом отношении честная исповедь Е. К. Лигачева в его книге «Загадка Горбачева» лишь еще одно подтверждение трагедии и вины соратников Горбачева, неспособных в ответственный для истории момент изменить ход развития страны и оказавшихся беспомощными заложниками сурового времени, послушными винтиками партийной системы. Известно злое восточное изречение: «Из стада баранов в козлы отпущения выдвигаются самые неумные». Вот такими козлами отпущения предстали перед общественным мнением и мы, соратники Горбачева. И поделом, мы пожинаем то, что заслужили, и жаловаться нам не на что.

Мною не движет, в том числе и в этих заметках, обида на Горбачева. Я сам автор и хозяин своих убеждений и поступков, сам сужу их безжалостным судом и несу ответственность за них перед своим Отечеством. А заблуждения, ошибки, просчеты, личные качества и поступки Горбачева, повторюсь, судить не мне и не мне подобным. В этом я убежден, ибо придерживаюсь при этом одного, обязательного для всякого уважающего себя человека правила. Оно состоит в том, что критерии наших оценок людей, общественных явлений, по сути – проявление наших личных представлений и взглядов. В обиходе мы это справедливо называем правилом судить о людях в меру своей порядочности или испорченности. И коли это так, то судить Горбачева я и другие, стоящие рядом с ним, были обязаны тогда, когда пусть не во всей полноте, но были уже видны ограниченные возможности этого человека, его неподготовленность управлять страной, поднятой на дыбы. Его растерянность перед теми неожиданными, непредвиденными социальными, национальными конфликтами, которые вызвала перестройка, и они, как обвал в горах, стали нарастать с невиданной мощью и остановить которые у него не хватило ни сил, ни умения. Именно тогда, в 1989–1990 годах, я и другие сторонники Горбачева – члены ЦК КПСС, члены правительства – обязаны были встать и во весь голос сказать: мы начали великое дело обновления общества, но мы, как свидетельствует опыт трех лет, плохо представляем его основные цели, не очень ясно видим его пути и, что особенно опасно, плохо знаем свою страну и свой народ. Вместо этого мы вместе с Горбачевым утешали себя известными высказываниями: «Главное – ввязаться в драку, а там будет видно». Или: «Мы учимся вместе с перестройкой, с каждым ее этапом обогащаем свой опыт и свое умение…»

Возможность сказать все о своих сомнениях и опасениях была на пленумах ЦК КПСС, где я часто выступал и говорил много неприятного для партийного аппарата и руководства ЦК КПСС, но говорил, видимо, не всегда убедительно и говорил не все, что нужно было сказать. Это самоограничение шло не от страха, бояться в это время было уже нечего, а больше от привычки надеяться, что люди, стоящие на ступеньку выше тебя, лучше знают, что нужно делать в это тревожное время. А ведь были среди нас те, кто вставал и говорил на пленумах ЦК КПСС, на конференциях, на съездах: мы пустились в полет без карты, без твердого маршрута и плохо представляем себе, куда летим и где сядем. Но они не получили поддержки ни членов ЦК КПСС, ни членов правительства, ни народных депутатов.