Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Особенности личности М. С. Горбачева, черты его характера и поступки мне довелось больше наблюдать применительно к одной из тех сфер, которая больше других принесла ему неприятностей – сфере средств массовой информации: печати, радио, телевидения. Участие многие годы в заседаниях Секретариата ЦК КПСС, периодически в заседаниях Политбюро, которые вел М. С. Горбачев, нередкие встречи, проводимые им с редакторами газет, журналов, руководителями Гостелерадио, ТАСС, АПН, отдельные индивидуальные встречи и разговоры по телефону, особенно в период работы на телевидении, – все это формировало представление об этом человеке, позволяло иметь свой взгляд и свои оценки его деятельности. И то, что я говорю о нем, вовсе не вызвано тем, что о нем написано, а во многом является результатом собственных наблюдений, оценок, разумеется субъективных и поэтому не претендующих на всю истину.

Двойственность, противоречивость Горбачева, может быть, наиболее заметно отразилась в его взаимоотношениях с прессой и теми людьми, которым он поручал ее возглавлять.

Печать, радио и телевидение в силу логики развития политических событий оказались на острие тех перемен, которые были начаты в стране. И нам, редакторам, признаюсь в этом, весьма импонировало внимание генерального секретаря ЦК КПСС, нередкие встречи и беседы с ним, его позиция. Помню, на одной из ранних встреч, где-то в начале 1986 года, когда гласность в печати, на радио и телевидении делала свои первые шаги, он, говоря о назначении массовых средств информации, высказал весьма интересную и неожиданную для нас мысль. М. С. Горбачев говорил о том, что многие из наших консервативных проявлений, ошибок и просчетов, вызывающих застой мысли и действия и в партии, и в государстве, связаны с отсутствием оппозиции, альтернативы мнений, оценок. И здесь, заметил он тогда, на нынешнем этапе развития нашего общества, такой своеобразной оппозицией могла бы стать наша пресса. Для нас, воспитанных на правилах послушания, испытывающих постоянный пресс аппарата ЦК КПСС, это было откровением.

Именно тогда редакторы, воспринявшие эту позицию генерального секретаря всерьез, как реальное наступление гласности, все более активно стали служить той самой оппозицией официальной политике партии, правительства. Участились конфликты партийных комитетов с газетами, радио и телевидением. На пленумах ЦК КПСС руководители ЦК республик, секретари обкомов настойчиво требовали остановить критическую волну прессы. Мне и моим коллегам тогда в наших выступлениях на пленумах, защищая прессу, приходилось убеждать, что именно этим пресса помогает перестройке, показывая самые болевые точки в развитии общества, которые требуют участия партии в лечении, в хирургическом вмешательстве.

Признаю, что взгляды и отношение Горбачева к прессе, особенно в первые 2–3 года пребывания его в роли генерального секретаря ЦК КПСС, в немалой степени определили ее критическую направленность, возросшую активность во всех сферах жизни общества. Пресса действительно шла впереди, выступая в роли той самой разведки, которая расчищала завалы для прохождения основных сил, намечала направления главных ударов перестройки. Я уже писал, признаваясь, что здесь не обходилось без ошибок, субъективизма журналистов, претендующих занять особое место в обществе, быть всегда правыми и оставаться той единственной сферой, которая бы вообще не подвергалась критике.

Однако по мере того, как созидательные дела перестройки терпели одну неудачу за другой, обострялась социальная обстановка, углублялись национальные конфликты, когда все чаще в прессе раздавались голоса: туда ли мы идем и существует ли у штурмана перестройки точный маршрут, – когда очевидным стало, что плюрализм – это не просто упражнения в полемике, а выражение различных позиций и интересов и за ними стоит политическая борьба за власть, стала проявляться все большая непоследовательность М. С. Горбачева в его решениях, поступках, и в том числе по отношению к прессе. На словах он продолжал говорить о гласности, плюрализме, поддерживая имидж последовательного демократа, а на деле выражал все большее недовольство выступлениями прессы, особенно тогда, когда это касалось непосредственно его личности.