Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Все чаще случалось, что чаша гнева кого-либо из секретарей ЦК переполнялась, и тогда в отделе пропаганды происходила профилактическая беседа с главным редактором у заведующего или на традиционном совещании главных редакторов в ЦК КПСС звучали резкие оценки о непродуманных, ошибочных, а то и прямо вредных выступлениях газеты «Советская Россия». Не хотел бы особенно акцентировать внимание читателя на собственной персоне, но обязан сказать ради истины: таких острых моментов было много, но лишь об одном из них, когда на самом высшем уровне был поставлен вопрос, до каких пор главный редактор «Советской России» будет позволять себе поступки, противоречащие требованиям ЦК, я расскажу. Случилось это весной 1983 года, когда, будучи главным редактором, я оказался в числе тех, кто готовил материал для июньского Пленума ЦК КПСС 1983 года, посвященного вопросам идеологической работы.

Как обычно, были образованы группы для подготовки доклада, с которым должен был выступить К. У. Черненко, выполняющий тогда роль второго секретаря ЦК. Беседа участников этой работы, собравшихся в известном сусловском кабинете на пятом этаже, с докладчиком носила странный характер: пропагандист-агитатор с довоенным стажем, начинавший свою политическую деятельность на погранзаставе, долго и скучно, пользуясь какими-то выстиранными цитатами из арсенала старого журнала «Агитатор», просвещал нас о задачах идеологической работы КПСС и необходимости новых подходов. С самого начала сформировалось две группы, которые работали на известной даче в Кунцеве. Каждая из них в работе не взаимодействовала с другой. Одну из них возглавлял Вадим Печенев, объединив вокруг себя консультантов отдела пропаганды, другую – Анатолий Блатов, в которой я работал вместе с Николаем Шишлиным, консультантом ЦК и Валентином Фалиным, в то время отлученным от ЦК и работающим обозревателем в «Известиях».

В своем варианте доклада мы пытались представить свое видение идеологической работы КПСС, исходя из своих оценок и ее реального, весьма убогого положения в обществе. Время было своеобразным, после смерти Брежнева у руля партийной власти встал Ю. Андропов, и уже были очевидны серьезные перемены в деятельности партии, хотя речей на эту тему произносилось немного, они полились могучей волной после 1985 года. В заключение работы, когда стало очевидно, что расторопные ребята во главе с В. Печеневым имеют более доверительные отношения с К. Черненко и готовят ему традиционный доклад в старых агитпроповских канонах, работа нашей группы была свернута и оказалась ненужной. Связано это было, думаю, с тем, что наши молодые партнеры были лучше осведомлены и уже знали, что на пленуме с речью выступит генеральный секретарь ЦК Ю. Андропов, поэтому какие-либо свежие мысли в доклад Черненко посчитали вносить нецелесообразным, исходя из партийной субординации.

Для меня эти события аукнулись самым неожиданным образом. Поскольку тема пленума ЦК была известна, то я посчитал полезным для газеты выступить и подготовил статью о проблемах идеологической работы, где, не скрывая, изложил свою точку зрения о причинах ее низкой эффективности и глубоком противоречии между реальной жизнью и трескотней в партийной пропаганде. Выступление было встречено отделом пропаганды ЦК с откровенным недовольством. Недовольство было еще больше усилено всесильными помощниками Черненко, и поскольку с положениями статьи спорить было трудно, то автора обвинили в том, что он нарушил этические нормы, ибо как участник подготовки доклада не имел права выступать раньше пленума. Я понимал, что это был лишь повод каким-то образом рассчитаться с главным редактором своенравной «Совроськи». Отдел пропаганды подготовил предложения о наказании вплоть до организационных выводов. Не знаю, кто был автором этих предложений, но доподлинно знаю, почти из первоисточника, что когда их представили Ю. В. Андропову, то встречены они были весьма настороженно. Он заметил, что статья в «Советской России» заслуживает внимания (оказалось, что он ее прочитал) и если она в чем-то не совпадает с мнением товарищей из отдела пропаганды, то это не повод подобным образом встречать проявление инакомыслия, тем более накануне пленума по идеологическим вопросам, где мы призываем к поискам и творчеству. Что же касается того, имел ли автор право как участник подготовки пленума выступить или нет, это вопрос содержания статьи. Разберитесь, посоветовал он, с этим, и если есть какие-либо основания обвинить его в чем-то, пригласите для этого в отдел пропаганды, побеседуйте, определитесь.