Заложники чужой воли

Она обняла норда за шею, когда он бережно поднял ее на руки, и тихонько рассмеялась, словно колокольчик зазвенел. А потом пришла мысль, что, как бы ни обернулась судьба, а у нее скоро появится малыш. Ребенок станет смыслом ее жизни на островах. И… что уж теперь поделать, но назад пути все равно нет. Грустно? А может и… все обойдется? От таких размышлений в смехе Славы появились новые оттенки, а на ее глазах выступили слезы. Она пыталась их побороть, но слезинки упрямо прорывались наружу. Горячими ручейками побежали по вискам, когда запрокинула голову и устремила взгляд к небу.

–– Бранд! Ты только взгляни на это… над нами чистая-чистая лазурь! Ни облачка, сплошная синь!

Ярославе очень сильно захотелось вернуть себе хотя бы часть того настроения, которое знала раньше. И давно же ее покинула беззаботность и безмятежность, как оказалось. Или нет? Сколько времени отделяло от защищенного положения княжеской дочери до… теперешнего состояния? О да, ее взгляд натолкнулся на объемный живот, как перестала всматриваться в безоблачное небо. И выходило, что тот временной отрезок стал легко измерим. Девять месяцев! И сегодня тот срок точно подошел к завершению…

–– Да, Птичка! Очень красивое небо…

Что это? Огромный норд смеялся? И он начал кружить Славу на руках.

–– Красавица ты моя… как я рад, что улыбаешься!

Да, Ярослава растягивала губы в улыбке, но из глаз ее продолжали катиться слезы. А еще смех молодой женщины… бывалый воин не мог различать такие тонкости, но боги, сколько же горечи и отчаяния в нем было…

–– Это что здесь происходит? – как гром среди ясного дня раздался новый голос.

–– Ансгар? – удивленно воскликнул Бранд и остановил вращения.

Слава вздрогнула и повернула голову в ту сторону. А на фоне леса темной статуей стоял всадник. Ансгар придерживал на месте коня и хмуро рассматривал парочку: растерявшийся охранник держал на руках его женщину, а та обнимала его за шею и сжимала в кулачке букет белых цветов.

–– Спросил непонятно? Что здесь происходит? Бранд, почему ты прижимаешь к себе мою жену?

–– Командир! – ожил тут воин. – Ты приехал!

–– Почему Яро у тебя на руках? – еще мрачнее сделался Ансгар, а его прищуренные глаза не сулили никому ничего хорошего.

–– Птичка? – теперь Бранд перевел взгляд на притихшую Славу.

–– Это для меня она Птичка, а для тебя госпожа и жена твоего ярла…

–– Я знаю, но мы здесь уже так давно все вместе… она, я, Марна… я привык… то есть мы здесь совсем отрезаны от всякой жизни…

–– Сынок мой! – раздался тут громкий возглас от заимки. – Приехал! Вот так радость! Что война? Победил ли? Скажи скорее.

–– Закончилась, мать. Все хорошо.

И пока Марна отвлекла на себя внимание Ансгара, Бранд аккуратно поставил Славу на ноги.

–– Ну и попали! – шепнул ей на ухо норд. – Я думал, что легко могу оказаться без головы, случись что-нибудь с твоим здоровьем, а тут… оказывается, мой друг становится бешеным зверем и от ревности. Не доказательство ли это его любви к тебе, Птица?

–– По-моему, нет. Всего лишь говорит, что он ярый собственник.

–– Да? – потер громила озадаченно нос, а потом весело подмигнул Славе. – Так оберни это себе на благо, женщина!

–– Бранд! Отойди дальше от Яро, не то…

–– Ух, ты! О-хо-хо! – заулюлюкал и загоготал лысый, но от Ярославы попятился и еще поднял руки вверх. – А ничего, что я помогал твоей жене, Ансгар, вернуться в дом? Как видишь, она совсем затяжелела…

–– Птичка? – новый ярл быстро спрыгнул с коня. – Плохо себя чувствуешь?

–– Все ее болячки от скверного характера, – влезла между ними Марна и приняла у сына повод его коня. – Она плохо вела себя здесь, сынок.

–– В смысле?! – Ансгар снова насупился, взгляд его посуровел и уперся в грудь Бранду.

–– Морила себя голодом, – принялась с охотой перечислять проступки невестки свекровь, – со мной так вообще не разговаривала с самого дня, как я сюда прибыла. Еще почти не двигалась, а все лежала в постели. Это же вредно для младенца, которого носит! Разве же так поступают любящие матери?! Вот когда я тебя носила, то постоянно гладила свой живот и пела для сыночка песни. А что делала твоя жена, Ансгар? Какие песни могла бы исполнить твоему сыну? Славские?! О, Один! И она будто обижена на нас и весь наш мир, а потому…

–– Помолчи, женщина! – приказ прозвучал твердо. – Не тебе судить мою жену, хоть и считаешься мне матерью. И идите уже в дом… ты и ты, оставьте нас. Яро! Иди же ко мне.

Но Слава осталась стоять на месте. Теребила пальцами мех на воротнике шубки и глаз не спускала с мужа. Тот и не тот. Уставший? Это да. Давно не брился, потому щетина уже больше походила на бороду. А его серые глаза смотрели очень пристально и будто ощупывали ее.

–– Упрямишься, или тебе тяжело стало ходить?

С этими словами Ансгар сам двинулся навстречу жене. Подошел совсем близко и легко положил руки ей на плечи, все еще продолжая мерить свою женщину взглядом.

–– Ты и впрямь сильно раздалась, Яро, – указал глазами на живот, на котором не сходились полы шубки, а потом и одну ладонь перенес туда. – Так понимаю, роды начнутся совсем скоро…