Заложники любви. Пятнадцать, а точнее шестнадцать, интимных историй из жизни русских поэтов

Убийственная любовь Федор Тютчев и Елена Денисьева

I’ vo piangendo i miei passati

Fr. Petrarca

лова, давшие название главе, прямо указывают на ее героя и столь же прямо — на характер его отношений с женщиной, которой посвящено его знаменитое стихотворение «О, как убийственно мы любим...». Речь пойдет о самом последнем, позднем романе Ф. И. Тютчева, оставившем в его поэзии самый заметный след. Как Петрарка, писавший сначала сонеты «На жизнь», а потом «На смерть мадонны Лауры», так и Тютчев посвятил своей возлюбленной потрясающие по силе и глубине поэтические признания, но еще большее значение имеют те произведения, которые он написал после ее ранней трагической смерти. Возможно, именно этим он в собственных глазах мог хоть немного оправдаться по отношению к женщине, добровольно посвятившей ему всю свою жизнь. Хотя зная, как мало Тютчев ценил свое дарование и как несерьезно, любительски относился к творчеству, на действенность этого лекарства надеяться не приходится. Судя по всему, он и не оправдывал себя, а, наоборот, непрерывно и безжалостно казнил все девять лет, прожитые после смерти Елены Денисьевой.

Елена Александровна Денисьева происходила из старинного, но обедневшего дворянского рода. Она рано лишилась матери, и отец ее, женившись вторично, с готовностью передал дочь на воспитание своей сестре, Анне Дмитриевне Денисьевой, состоявшей инспектрисой при Смольном институте благородных девиц. В том же учебном заведении, в одном классе с младшей сестрой Елены от второго брака отца, Марией, учились и старшие дочери Тютчева от его первой жены, Дарья и Екатерина. Класс этот находился в ведении Анны Дмитриевны, поэтому девочки часто бывали у нее, и с Еленой, значительно более старшей по возрасту, они были в дружеских отношениях. В отличие от других воспитанниц, Елена пользовалась особыми привилегиями — жила у тетки, занятия посещала нерегулярно, и, как вспоминает ее зять А. И. Георгиевский, «ученье ее шло вообще очень неправильно и главнейше ограничивалось только усвоением французского языка; но природа одарила ее большим умом и остроумием, большою впечатлительностью и живостью, глубиною чувства и энергией характера, и когда она попала в блестящее общество, она и сама преобразилась в блестящую молодую особу, которая при своей большой любезности и приветливости, при своей природной веселости и очень счастливой наружности всегда собирала около себя множество блестящих поклонников»[221].

В «блестящем» обществе Елена оказалась как-то не слишком вовремя, тетка, любившая и баловавшая племянницу, начала ее рано вывозить. Георгиевский упрекает ее в неосмотрительности и отсутствии строгого контроля по отношению к неопытной девушке — Елена (или, как ее называли дома, Леля, потому что своего настоящего имени она не любила) чувствовала свободу, которой ее подруги того же возраста и положения были лишены. Ф. И. Тютчев, посещавший дочерей в Смольном институте, лично знакомый с Анной Дмитриевной, увлекся ее юной племянницей. В этом увлечении не было ничего удивительного и странного. И в семье поэта, и в его ближайшем окружении прекрасно знали о чрезвычайной способности Федора Ивановича влюбляться и влюблять в себя. К слову, жена Тютчева, Эрнестина Федоровна, была осведомлена о внимании, которое оказывает ее муж молодой красавице, и относилась к этому с полным пониманием, даже содействовала некоторому сближению: в ее глазах Денисьева угрозы не представляла и могла отвлечь Тютчева от серьезных соперниц, которых было много в большом свете. Денисьева в сопровождении своей тетушки стала бывать в доме Тютчевых.

Неизвестно, как долго продолжался этот платонический период, и только из стихов Тютчева проясняется дата начала серьезных отношений: видимо, 15 июля 1850 года 24-летняя Елена Денисьева стала любовницей 47-летнего Тютчева, этому событию он посвящает восторженное и страстное стихотворение. По одной из версий, он увез ее с бала. Недалеко от Смольного была снята квартира для тайных свиданий. Тайну, конечно, блюли оба участника интриги. Елене стоило опасаться разоблачения, которое неминуемо отразилось бы на ее будущем, а также могло больно ударить по тетке, которую в случае разоблачения в Смольном признали бы ответственной за безнравственное поведение племянницы. Тютчев ни минуты не сомневался в том, что свою семью он никогда не оставит, и в сохранении тайны был заинтересован не меньше.