Заложники (СИ)

Ученики магов сдали экзамен по телекинезу. В ходе него разбили несколько стаканов, продырявили гобелен серебряной ложкой и погнули пику старинной алебарды, которую держал в латных перчатках бутафорский тяжелый доспех, украшавший зал, где проводилось испытание. Так же был утерян в суматохе золотой зуб учителя Содиса, когда вместо того, чтобы открыться по команде ученика, пудовый столетний фолиант с окованными медью углами отвесил учителю ощутимый хук справа.

Прочие обитатели замка и окрестностей оказались предоставлены сами себе и обычной каждодневной рутине. Ингара это радовало несказанно. За прошедшие трое суток после приснопамятного безумия с единорогами, псами и развратным кавалеристом — последний ему на глаза не попался ни разу. И менестрель опрометчиво решил, что всё это было дурацкой шуткой, к которой шутник утратил интерес, и слава богам.

Поэтому неприятный сюрприз подстерегал его там, где наивный Ингар меньше всего ожидал его встретить — а именно — в спальне.

24

Личное пространство — в соответствии с творческими вкусами обитателя — напрочь лишено было перегородок. Кабинет, спальня и эркер, где помещался низкий журнальный столик, представляли собой единую комнату, не выдержанную в каком бы то ни было определенном стиле. Скорее, стили перетекали один в другой, сообразно тому, что лучше подходило тому или иному фрагменту. Ингару это нравилось — не отягощало восприятие. Утомившись от полумрака библиотеки — стоило лишь сделать пару шагов, и эркер открывал прекрасный вид на внутренний двор, давая ощущение лёгкости. Если же солнце уже село, и сторожевые ашерры затаились, неразличимые в тени — свечи, зажженные у кровати, наполнят комнату уютом… на слове «уют» Ингар в размышлениях споткнулся.

— Симпатично, мне нравится, — сообщил Ариверн, широкой ладонью оглаживая край мехового одеяла, на котором он с комфортом расположился.

— Кто тебя впустил?! — начал тихо злиться Ингар, чувствуя себя как в бредовом сне… нет! В бредовом кошмаре — муторном, тошнотворном…

— Как это кто? Рона, конечно, — белозубо ухмыльнулся захватчик, — я сказал, что мне надо с тобой поговорить, она объяснила, что вернее всего тебя прямо здесь и дождаться, а сама куда-то упорхнула… такая шустрая девушка! И как ты с ней справляешься?..

— Вон отсюда! — озверел менестрель. На обычные приступы его плохого настроения это никак не походило; тяжелая жаркая волна гнева грозила смести на своём пути всё живое — и начать прямо с этой бесцеремонной скотины.

— Как грубо, — Верн поднялся, оказавшись почти на голову выше Ингара, но ничуть не поубавив тому решимости, — в чём дело? Чем я успел так досадить?

— Выметайся вон! И не смей вертеться возле Роны!

— Не ревнуй, — покровительственно улыбнулся тот, — я же говорил тебе, что не буду уводить у тебя девушку. Мы с ней просто друзья, лэсса показывала мне замок.

— Тогда зачем ты пришел?

— А вот это вопрос хороший.

Ингар с удивлением понял, что вместо того чтобы выставить незваного гостя, он оказался втянут в оживленную перепалку, при чём оппонент над ним откровенно издевается. Чувствовал он себя так, что готов был подраться — с опытным воином в полтора раза тяжелее себя, и сильнее вдвое. Он собирался привести в чувства зарвавшегося хама, сказать, что о нём думает, и отправить за дверь. И сделал то, чего делать определенно не следовало: схватил Ариверна за лацканы. Он намеревался тряхнуть его, вывести из этого ленивого издевательского настроения… но тот подался вперёд неожиданно без сопротивления, тёплая ладонь безошибочно скользнула под гладкий шелк волос, согревая шею. А другая рука легла Ингару на талию, словно собираясь оттолкнуть, но не отталкивая.

— Ты скучал без меня? — и опять этот голос. Низкий, хрипловатый, бесстыдный… от одного этого голоса мысли путаются, уходя далеко за грань приличного. Если бы слышать его, когда бешеным ритмом заходится сердце, и все мышцы сводит долгая сладостная судорога…

Ингар разжал ставшие ватными пальцы.

25

— Пожалуйста, — он пытался отвести взгляд, и не мог. Тёмные глаза завораживали, он тонул в них, подчиняясь их власти и силе, — пожалуйста, отпусти, — выговорил он с трудом.

— Хорошо, — проговорил Ариверн, медленно убирая руку от его шеи. Большой палец задел мягкую мочку уха, вернулся, легко коснувшись чувствительной кожи за ней. А его левая рука так же неспешно поползла с талии вниз, ослабив нажим, так, что касание почти не ощущалось — и Ингар вздрогнул от желания немедленно вернуть это обжигающее даже сквозь ткань прикосновение, прижимаясь к открытой, ждущей ладони.