Заложница

Мы еще можем это повторить, сказал он. Вместе провести неделю перед Рождеством, покупать подарки, пить глинтвейн. Провести время рядом друг с другом. А я сказала «нет», устроила все так, чтобы отсутствовать, попасть на этот проклятый рейс. И не потому, что мне не хотелось побыть с Адамом, а потому, что хотелось. Ведь я по-прежнему его люблю, и это стало бы для меня последней каплей.

В кухню заходит Франческа, чуть повернув голову, когда отвечает кому-то из пассажиров: «Разумеется, все за счет заведения!» Я пытаюсь справиться с сухостью во рту, чтобы что-нибудь сказать, пусть даже слова не идут мне на ум. Как я вообще объясню то, что сделала? С той самой секунды, когда я вскрыла письмо, нет, с момента, когда обнаружила в портмоне пассажира фотографию Софии, я думала только о ней и о том, что мне велели сделать. Я все выполнила, и что же дальше? Что сейчас с нами происходит?

– Славный мальчишка. Хочет знать, распутала ли ты его… – Франческа смотрит на меня и резко задергивает штору. – Что стряслось?

Я молчу. Не могу шевельнуться. Стою, прижавшись спиной к двери кабины пилотов и упершись обеими руками в стены, словно загораживаю проход, хотя в действительности я за стены держусь, потому что боюсь упасть. Происходящее вокруг кажется нереальным.

Франческа явно что-то замечает в моем взгляде. Лицо ее делается суровым, она с силой толкает меня к стене, набирая код доступа в кабину пилотов. Побеспокоится ли угонщик, чтобы взглянуть на камеры наблюдения? Заметит ли панику на лице Франчески, когда дверь не откроется?

Я чувствую, как у меня за спиной кто-то заходит в кухню. Это Эрик.

– Да чтоб тебя, Майк! – Франческа снова набирает код и ждет щелчка, означающего, что он открыл дверной замок.

– Что случилось? – слышу я отрывистую фразу Эрика, после чего раздается мягкий голос Кармелы: – В чем дело?

Мы вчетвером толчемся около двери кабины пилотов, и я гадаю, что же мы будем делать, если кому-то из пассажиров захочется в туалет или же он попросит принести что-нибудь выпить. Всем сразу станет ясно, что случилось нечто серьезное.

– Майк не пускает меня в кабину.

Франческа вполголоса ругается, ее рука скользит по клавишам. На безымянном пальце – тонкое обручальное кольцо.

– Ему плохо или… Майк! – Голос у нее настойчивый, но тихий – он даже крика не услышит. Я пытаюсь говорить, хотя во рту так сухо, что язык не ворочается. Франческа вновь и вновь набирает код, а Эрик смотрит на меня и все понимает. Понимает…

– У него же дети, – произносит она. – Зачем ему…

– Введи аварийный код, – советует Эрик.

– Нет! – кричу я, не в силах совладать с собой.

Аварийный код работает противоположно стандартному коду доступа. Вместо нажатия кнопки разрешения доступа пилот должен нажать кнопку его блокировки. Но чтобы это сделать, он должен знать, что такая кнопка существует. Знать, какую именно кнопку нажимать.

Все пристально смотрят на меня.

– Не надо, – еле слышно бормочу я.

Они считают, что в кабине только Майк. Ему плохо или он сошел с ума. Не знают, что самолет захвачен. Не понимают, что тоже могут пострадать.

– Это все она. – Эрик обличительно тычет в меня пальцем.

– Я…

– Она что-то сделала.

Все резко поворачиваются ко мне, будто я могу упасть в обморок. Мне нужно объясняться.

– Моя… моя дочь. Я…

– Она что-то прятала с самого взлета.

С чего же мне начинать? Я чувствую на губах соленый привкус и понимаю, что опять пла́чу. Возможно, я и не переставала плакать. Слышу голоса, словно мы говорим по междугородному телефону – еле заметная задержка между тем, как слышишь фразу и понимаешь ее.

– Она долго сидела туалете. Слишком долго, – продолжает Эрик.

София, твержу я себе. Я сделала это ради Софии.

– Она получила записку. От кого-то из пассажиров.

Кармела слегка краснеет, не глядя мне в лицо, когда сообщает об этом Франческе. Они втроем обступают меня, и мне хочется, чтобы все случилось сейчас же, самолет сорвался бы в пике и все закончилось.

Выяснит ли расследование, как угонщик проник в кабину пилотов? Узнают ли люди, в какой безвыходной ситуации я оказалась? Я представляю заголовки на первых полосах, фотографии, которые откуда-нибудь нароют, чтобы выставить напоказ лицо женщины, предавшей всех и вся. Станет ли Адам прятать их от Софии? Объяснит ли ей, что я все сделала ради нее, чтобы она осталась жить, желая оградить ее от опасностей? Поймет ли дочь, что я так сильно ее любила, что пошла бы на все, лишь бы защитить ее? И погибла, чтобы спасти ее?

– Майна! – Франческа с силой трясет меня за плечо. – Если ты что-нибудь скрываешь или утаиваешь, я приказываю тебе сию же минуту все рассказать.

Я открываю рот, но в тот же момент с потрескиваем включается устройство громкой связи. Все замирают.