Заложница моей души (СИ)

Лица Лайтвудов были в паре сантиметров друг от друга, ребята буквально дышали одним воздухом. Что-то менялось внутри каждого, перестраивалось, полностью преобразовывалось. Алек чувствовал, как в самой глубине, в закрытом им самим на замок сердце просыпается любовь. Не такая, как раньше, не ослепляющая, как с Саймоном, не корыстная, как с Клаусом, и не робкая, как с Магнусом. Чистые и искренние чувства, зарождающиеся на пепелище сожженной к чертям души, позволили Алеку вдохнуть, посмотреть в глаза Клэри по-новому, со смыслом и без страха.

Им обоим было страшно. Обоих пугало то, что творилось внутри и отражалось в самой глубине зрачков. Они не знали, что с этим делать, правильно ли это, возможно ли вообще.

И когда смотреть друг другу в глаза было уже просто невозможно, когда от внутреннего напряжения Лайтвуды едва ли не сходили с ума, из-под кровати вылез сонный Чудик и забрался на руки Алеку. Парень, облегченно выдохнув, хохотнул, поглаживая пса, а Клэри лишь смущённо отвела взгляд.

Она не знала, что это было и чем бы закончилось, но одно было очевидно точно: ей удалось хотя бы на какую-то часть вытащить Алека из бездны самобичевания и страдания.

Первый шаг сделан, но работы ещё очень много. Она справится. Они справятся. Вместе.

========== Реабилитация ==========

— Алек, иди кушать, — раздался голос Клэри с первого этажа, и парень, сидящий за рабочим столом в своей комнате, отложил бумаги и спустился на кухню.

Глазам брюнета предстала пританцовывающая около кухонного стола жена. В коротких домашних шортах и летней майке-борцовке она со своими огненными волосами буквально освещала эту комнату, дом, да и всю жизнь Алека. Парень так и не научился скромно опускать глаза, поэтому сейчас не сводил с супруги откровенно интересующегося взгляда.

— Ешь давай, — потрепала его по черным волосам Клэри.

Алек, усмехнувшись, взялся за вилку.

Прошло уже два месяца с того ограбления, когда Лайтвуд лишил глаза одного из сыновей уважаемого в Аликанте охотника. Судебного разбирательства не было, поскольку Алеку ещё на допросе удалось доказать агентам Конклава, что действовал в состоянии аффекта. Шутка что ли, нападать на его жену. Естественно, Клэри подтвердила, что супруг был в бешенстве, и дело замяли.

Лайтвуду становилось легче. Парень понял, что кому-то нужен в этом мире, что ему есть, ради кого жить. Зеленые глаза, каждое утро так заботливо осматривающие его, сонного и лохматого, на кухне за завтраком, с каждым днем все больше и больше заставляли Алека сомневаться в том, что он гей. Он чувствовал что-то к девушке, к девушке, мать твою, и это сводило брюнета с ума.

В его голове больше не возникало мыслей об отношениях с мужчинами, а уж тем более о сексе. Если к прикосновениям Клэри Алек привык, пусть не сразу, но привык, и то до сих пор иногда чувствовал неприязнь, то от других людей он реально чуть не отпрыгивал.

Приходя вечерами с работы, парень сначала яростно отмывался под душем, а потом, на кухне, задыхаясь от негодования, рассказывал супруге, кто и зачем его сегодня касался. Правда, окруженный заботой Клэри, Алек быстро успокаивался и, уже спокойно жуя пирожок или булочку к чаю, тихо бубнил себе под нос о том, как он ненавидит людей.

Клэри была настоящим героем в глазах Лайтвуда. Она терпела все его приступы бешенства, выслушивала все то, что он вываливал на нее вечерами, она помогала ему, давала советы и успокаивала.

А еще она его любила. Каждое утро смотря на сонную мордашку мужа, Клэри улыбалась своим мыслям. Она сразу поняла, что влюбилась, но у этой влюбленности был какой-то особый оттенок искренности и правильности. Не было сомнений, угрызений совести и отстраненных мыслей, как было до этого со Стефаном и Саймоном-Клаусом. Клэри прекрасно осознавала, что Алек может не ответить на её чувства, может через какое-то время оправиться от психологического потрясения и вновь начать строить отношения с мужчинами. Но девушка знала, что, несмотря на это, она будет его любить. Алек казался Клэри таким родным, таким привычным в своих домашних трико и рваной футболке, что рыжая уже просто не представляла, как можно жить по-другому, как можно не любить его.

А Алек, несмотря на проблемы в общении с обществом, которые казались уже не такими важными, буквально сходил с ума от того, что он чувствовал к Клэри. Парень искренне не понимал сам себя, своего поведения, ведь когда он был с ней рядом, то начинал вести себя совершенно по-другому. Она влияла на него так убийственно, так кардинально меняла, что брюнет терялся в собственных мыслях и теле, неосознанно касаясь Клэри, приобнимая её или перебирая крепкими пальцами её рыжие локоны.