Человечеству не остается ничего другого, как только принять откровение, очистив его от "условностей" разума. "Там, где откровение, - писал Шестов, - ни наша истина, ни наш разум, ни наш свет ни на что не нужны. Когда разум обессиливает, когда истина умирает, когда свет гаснет - тогда только слова откровения становятся доступны человеку. И, наоборот, пока у нас есть и свет, и разум, и истина - мы гоним от себя откровение. Пророческое вдохновение, по самой природе своей теснейшим образом связанное с откровением, только там и тогда начинается, когда все наши естественные способности искания кончаются". Шестов был решительно против того, чтобы "на манер Филона, Соловьева или Толстого" примирять греческий разум с библейским откровением; все такие попытки, на его взгляд, приводят лишь к одному результату: "к самодержавию разума". Он по существу заново возродил аскетизм веры, подорванный традицией русского религиозного любомудрия. Это роднит его учение с "византизмом" Леонтьева, хотя, возможно, Шестову и не понравилось бы такое сравнение.
Философия "русского духовного ренессанса" не завершила своего развития в дореволюционной России: период ее цветения еще долго продолжался в изгнании, вызывая всеобщий интерес к духовным исканиям отечественных мыслителей.
138
1 Примечательно, что Соловьева не жаловал Л.Н. Толстой. В своем дневнике Д.П. Маковицкий приводит его слова: "Самые наивные атеисты, материалисты мне несравненно ближе, чем эти Соловьевы". "Интеллигенты не замечают, - говорил он, - что рядом с ними в народе духовная жизнь идет". Это лучшее подтверждение того, насколько глубока была поляризация религиозных исканий в русском обществе.
2 И Чаадаев отводил России подобную же роль "совестного судьи" по делам всего человечества.
3 Для "русского духовного ренессанса" характерна эта ориентация на "новое откровение". Например, Д.С. Мережковский в течение многих лет разрабатывал концепцию "Новой Церкви". В ее основе лежало противопоставление исторического христианства, которое по мысли Мережковского, исключало живое, диалектическое развитие учения Христа, новому религиозному сознанию, опирающемуся на идею синтеза "духа" и "плоти", воплощенного в Христе Грядущем, идею всемирного единения во Христе. Позднее Мережковский отождествил понятие "Новой Церкви" с идеей "Церкви св. Иоанна", проповедующей религию Св. Троицы - Отца, Сына и Св. Духа, в которой Отец - Слово Божие, Сын - "плоть, воплощенная во Христе", т.е. антропологическое воплощение трансцендентального начала, и Св. Дух - субстанция, примиряющая в троичности два равнобожественных начала. Поразительно, но "тринитаризм" Мережковского удивительным образом напоминает "равносущую Троицу" протопопа Аввакума Петрова.
4 В предисловии к книге "Добро в учении гр. Толстого и Ф. Нитше" (1900) Шестов писал: "И вдруг на сцену является Белинский и требует отчета у вселенной за каждую жертву истории! За каждую - слышите? Он не хочет уступить за все мировые гармонии ни единого человека, обыкновенного, среднего, простого человека, которых, как известно, историки и философы считают миллионами, в качестве пушечного мяса прогресса. Это уже не гуманность и идеализм, а что-то иное". Эту мысль Шестов повторил в одной из своих последних работ "О перерождении убеждений у Достоевского" (1937): " Ни Белинский, ни вслед за ним Достоевский никогда не соглашались принять этого ответа западной философии".
126 :: 127 :: 128 :: 129 :: 130 :: 131 :: 132 :: 133 :: 134 :: 135 :: 136 :: 137 :: 138 :: Содержание
This page was saved using WebZIP 6.0.8.918 on 01/07/05 22:50:56.
Address: http://www.edulib.ru/storage.aspx/HTML/001/001/B2162/B2162Part21-138.html
Title: Курс истории русской философии. • Size: 5936
138 :: 139 :: Содержание
ЛИТЕРАТУРА
а) Источник
Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990.
138