Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

Возвратившись въ свою столицу, король 1-го ноября отпраздновалъ свое совершеннолѣтіе, а генералъ Будбергъ, увѣдомляя объ этомъ Екатерину, сообщилъ дошедшій до него, Будберга, слухъ, что Густавъ намѣренъ отправить въ Петербургъ генерала Клингспорра съ письмомъ къ императрицѣ, въ которомъ, увѣдомляя государыню о достиженіи имъ совершеннолѣтія, выразитъ искреннее желаніе поправить свои ошибки. Но еще до дня кончины Екатерины насчетъ этого не было извѣстно въ Петербургѣ ничего положительнаго, и Ростопчинъ, сообщая Воронцову о такомъ положеніи дѣла, добавлялъ, что «въ Петербургѣ боятся предаться надеждѣ, что все уладится». «Никогда, по словамъ Ростопчина, не было видано столько интригъ, сколько ихъ появилось по этому случаю». Онъ объяснялъ это тѣмъ, что «лица, близкія къ королю, хотѣли отдалить заключеніе брака, чтобы потомъ воспользоваться отъ русскаго двора наградами, которыя во время регентства достались бы не имъ, а креатурамъ герцога. Бывшій же регентъ съ своей стороны хитрилъ, вредилъ королю при русскомъ дворѣ и даже затрогивалъ вопросъ о незаконности его происхожденія». Между тѣмъ Клингспорръ дѣйствительно выѣхалъ изъ Стокгольма въ Петербургъ, 5-го (16) ноября, но на дорогѣ узналъ о кончинѣ Екатерины, и письмо, отправленное съ нимъ къ императрицѣ, было вручено императору Павлу, который встрѣтилъ Клингспорра очень ласково. Завязались снова переговоры о бракѣ, а между тѣмъ императоръ отправилъ въ Стокгольмъ съ извѣщеніемъ о вступленіи своемъ на престолъ графа Юрія Александровича Головкина. Ему же, вслѣдъ затѣмъ, поручено было и повести оффиціально дѣло о бракѣ великой княжны. Король принялъ Головкина чрезвычайно любезно и выразилъ готовность вступить въ бракъ съ прежней невѣстой. Такимъ образомъ дѣло, какъ казалось, пошло успѣшно.

На бѣду, государственный канцлеръ Спарре и другіе вельможи вздумали также склонять Густава къ браку. Этого было достаточно, чтобъ возбудить противорѣчіе и упрямство въ королѣ, и онъ вдругъ заявилъ Головкину, что «не согласенъ жениться на княжнѣ греческаго исповѣданія», прибавя къ этому, что починъ разрыва съ шведскимъ дворомъ предоставляетъ русскому императору, дабы отклонить отъ себя упреки за нерадѣніе къ пользамъ Швеціи, такъ какъ бракъ этотъ представляется выгоднымъ съ государственной точки зрѣнія. Начались переговоры, слишкомъ затруднительные для русскаго дипломата, и дѣло кончилось тѣмъ, что король предложилъ императору вопросъ о бракѣ отложить до весны, когда, какъ онъ полагалъ, произойдетъ между ними личное свиданіе. Разсерженный всѣмъ этимъ Павелъ прислалъ Головкину повелѣніе выѣхать изъ Стокгольма, а Клингспорру предложено было выѣхать изъ Петербурга; Будбергъ, оказавшійся на этотъ разъ неудачнымъ сватомъ, былъ также вызванъ изъ Стокгольма, и этимъ окончились долголѣтніе переговоры о бракѣ Густава съ великою княжною Александрою Павловною.

Не смотря на все это, у Густава хватило духу пріѣхать въ Петербургъ еще разъ, въ царствованіе императора Павла, который, забывъ всѣ неудовольствія, принялъ его сперва съ почестями, подобающими королевскому сану.

Этотъ пріѣздъ Густава ознаменовался также неудачею. Однажды въ эрмитажномъ театрѣ давали модный въ то время балетъ «Красная Шапочка». Король сидѣлъ возлѣ императора и велъ съ нимъ веселый разговоръ. Смотря на Красную Шапочку онъ шутливо сказалъ Павлу: «А! вотъ и якобинская шапочка!» — «У меня нѣтъ якобинцевъ!» возразилъ, вспыливъ, императоръ. Съ этими словами онъ всталъ и повернулся къ королю спиною, а послѣ спектакля приказалъ передать своему августѣйшему гостю, чтобы онъ въ 24 часа выѣхалъ изъ Петербурга. Въ назначенный срокъ королю доложили, что экипажъ его величества готовъ. Между тѣмъ императоръ послалъ гофъ-фурьера Крылова отобрать на первой станціи закуску, приготовленную для Густава. Гофъ-фурьеръ посовѣстился, однако, исполнить во всей точности приказаніе государя и, отославъ со станціи пруслугу и посуду, оставилъ тамъ съѣстное.

— Ты хорошо сдѣлалъ, сказалъ Павелъ Петровичъ Крылову, когда узналъ, какъ этотъ послѣдній распорядился на станціи. Вѣдъ не морить же его голодомъ! — снисходительно добавилъ онъ. Послѣ этого, не было уже никакихъ переговоровъ о бракѣ Густава съ Александрой Павловной.