Заметки из хижины «Великое в малом»

[511. Лиса мстит обругавшему ее начетчику.

512. Скупой ученый наказан нечистью за скупость.

513. Умерший не может и после смерти забыть своих близких.

514. Умерший и после смерти продолжает заботиться о своих близких.

515. Дядя после смерти помогает ограбленной племяннице.

516. Лисы натравливают друг на друга обидевших их слуг.]

(517.) В год сы-вэй правления под девизом Цянь-лун[415] один цзюйжэнь перед столичными экзаменами проходил как-то по Юнтуансы сицзе[416] и увидел красивую женщину, стоявшую у ворот. Она очень ему понравилась, и он поручил свахе походатайствовать за него, дав ей сотню лян для этой женщины. Затем он зашел к ее родным, и они пришлись по душе друг другу.

Возвращаясь с экзаменов, он увидел, что окна в доме женщины разбиты, стены в пыли, а людей нет ни души. Кучи грязи лежали там, как на помойке, накапливавшейся годами.

Цзюйжэнь пошел спрашивать соседей.

— Этот дом давно пустует, — ответили ему, — а семья, о которой вы говорите, жила здесь немногим больше месяца. Как-то вечером они уехали отсюда, никто не знает куда.

Кто-то сказал:

— Это лисы. В старых рассказах часто встречаются упоминания о подобных случаях.

— Женщина была приманкой, — сказал кто-то другой, — присвоила деньги и уехала далеко отсюда, подражая лисьим повадкам.

Да, но если лиса подделывается под человека, на это нужна хитрость. А если человек подделывается под лису, не большая ли нужна хитрость для этого? Я прожил в столице лет пятьдесят-шестьдесят, сходных случаев знал немало, но такого — ни одного!

[518. Лиса рвет любовную связь с человеком, боясь причинить ему физический вред.]

(519.) Господин Дай Суй-тан рассказывал:

«Я как-то видел одного именитого человека, который в восьмой день четвертой луны пришел в храм Будды, чтобы совершить церемонию покаяния, отпустив на волю птиц. Когда он шел между цветами, ему повстречался странствующий монах. Сложив руки для приветствия, монах спросил:

— Что привело сюда господина?

— Желание совершить доброе дело.

— А почему вы решили совершить доброе дело именно сегодня?

— Потому что сегодня — день рождения Будды.

— Значит, в день рождения Будды надо совершать добрые дела? А в остальные триста пятьдесят девять дней не надо? Вы сегодня отпускаете птиц на свободу, и это зримая заслуга, которая вам зачтется, но разве вы не знаете, сколько птиц убивает ваш повар, готовя вам пищу?

Сановник не нашелся, что ответить.

В это время появился монах высшего ранга, который сказал:

— Благородный человек придерживается закона, три драгоценности[417] сияют новым блеском. Как же осмеливается какой-то нищий монах нести вздорные речи?

Странствующий монах засмеялся и сказал, уходя:

— Поскольку монах в лиловых одеждах[418] не скажет этого, то пришлось сказать нищему монаху.

Пожав плечами, он удалился. Никто не знал, куда он ушел.

Один старый монах, вздохнув украдкой, заметил:

— Этот монах не очень-то разбирался в делах, но зато слова его о нашем учении прозвучали, как львиное рычание.»

Когда-то Мин-юй, буддийский монах с горы Утай, сказал:

— Если сердце всегда полно думами о Будде, то злые намерения не возникнут; если же в неустановленные дни читают молитвы, то делают это, чтобы приобрести заслуги. Если ежедневно будут поститься, то исчезнет ремесло тех, кто убивает животных; если же выбирают для поста несколько дней в месяц, то этим приобретают заслуги. Готовят лакомые блюда, с утра до вечера насыщаются, а в такие-то и такие-то дни установленных месяцев не едят мяса — и это называется быть хорошим человеком! Но разве назовут бескорыстным беззастенчивого чиновника-взяточника, того, кто открыто берет взятки, если он в такие-то и такие-то дни установленных месяцев и не будет брать взятки!?

Эти слова совершенно совпадают с теми, что говорил тот странствующий монах.

Главный цензор Ли Син-пу[419], однако, сказал так:

— Не в пользу ли их веры это рассуждение? Подлинный ученый питается всю жизнь скромно, его и силой не заставишь изменить этому. Но если ему придется соблюдать пост в определенные дни, то эти дни можно считать вычеркнутыми из его жизни; если же несколько человек будут соблюдать пост, то их можно будет снять со счетов. Так не лучше ли совсем не соблюдать постов?

В этом рассуждении также проявляется и мудрость и человечность, и в этом тоже есть свой смысл. Не знаю, легко ли было бы Мин-юю оспорить это, если бы он оказался здесь!