Заметки из хижины «Великое в малом»

Разве не естественно, что животные не могли не затаить злобы на такую жестокость, как убой скота? Если живешь жестокостью, то и возмездие тебя ждет такое же. А если это не верно, то разве так уж часто приходится встречать свирепых быков, которые загораживают дорогу на мост?

[149. Больной человек во сне оказывается в доме, куда он потом попадает наяву.

150. Вещий сон сбывается.

151. Мудрый судья распознает преступника.]

(152.) Сановник, ведающий императорскими выездами, Гэ Сянь-чжоу[322] рассказывал:

«В год у-чэнь[323], в правление императора под девизом Цянь-лун, на мосту, ведшем к западным воротам города Хэцзянь, ударом молнии был убит человек. Смерть застигла его на коленях, и он так и остался, не падая, а в руке была зажата бумага, которую не спалил огонь молнии. Проверили, оказалось, что она была пропитана мышьяком. Никто не понимал, в чем тут дело.

Узнав о случившемся, на место происшествия прибыла жена погибшего. Увидев его, она сказала, не пролив ни единой слезинки:

— Давно знала, что это случится, только жаль, что так поздно. Он все бранил старуху мать, а вчера у него возник злой замысел: он решил купить мышьяк, чтобы отравить ее. Всю ночь я, рыдая, уговаривала его, но он не слушал.»

[153. Красавица лиса отказывается сожительствовать с начетчиком.]

(154.) У госпожи Цао, матери моей покойной матушки, -была служанка, которая обладала способностью видеть духов.

Когда бабушка приехала навестить своих родителей, зашел разговор о потустороннем мире, и эта служанка рассказала:

«Вчера в одном доме я видела духа, у него был совершенно обезумевший вид, так его было жалко, что просто сердце разрывалось, глядя на него. Звали его так-то, жил он в таком-то месте, семья у него небогатая. Когда он умер, ему было лет двадцать семь — двадцать восемь. Через сто дней после его смерти жена его попросила меня составить ей компанию. И вот тогда я увидела, что его дух сидит во дворе под гвоздичными деревьями. Стоило ему услышать плач жены или крик ребенка или как жена его старшего брата бранит его жену, он, несмотря на то что при солнечном свете ему нельзя приближаться к людям, все-таки подбегал к окну и прислушивался с видом полного отчаяния.

Потом, когда он увидел, что к жене его пришла сваха, он горько зарыдал и стал, как затравленный, озираться по сторонам. Позднее, услыхав, что дело расстроилось, он стал повеселее. Когда же сваха пришла снова и начала разговаривать с женой его старшего брата, а потом и с его собственной женой, он бегал с таким растерянным видом, словно что-то потерял.

В день, когда прислали свадебные подарки, он сидел под деревом, устремив взгляд на комнату жены, и слезы лились по его щекам, как дождь.

С этих пор он стал следить за каждым шагом своей жены, и любовь его к ней все росла. Вечером накануне свадьбы она собирала свои вещи, а он бродил перед домом, то останавливался и начинал плакать, то стоял, понурив голову, словно погрузившись в глубокое раздумье. Услыхав плач в доме, он стал подглядывать в щелку. И так продолжалось всю ночь.

Тяжко вздохнув, я спросила его:

— Зачем вы так терзаете себя?

Он словно и не слышал моих слов.

Прибыл жених, чтобы при свете факелов вести к себе невесту. Дух притаился у стены и, подняв голову, ждал выхода своей жены. Я вышла вместе с ней. Не сводя с нее глаз, он проводил ее до самого дома ее нового мужа. Войти в двери он не смог, тогда стал бить земные поклоны, чтобы его впустили.

Войдя, он спрятался в углу и смотрел на брачную церемонию, вид у него был как у пьяного. Когда жена вышла в свою комнату, он потихоньку подошел к окну, и вид у него был такой же, как тогда, когда она собирала свои вещи. Уже потушили свечи, легли спать, но он все не уходил.. Только когда дух домашнего очага стал гнать его прочь, он выбежал в испуге. Жена его просила меня присмотреть за ее ребенком, и он последовал за мной в их старый дом. В прежней комнате жены он стал подходить к каждому месту, где она раньше сидела или спала.

Заплакал ребенок, и он начал бегать вокруг него и протягивать обе руки, словно хотел взять его, но понимал, что это невозможно. Вскоре вышла жена его старшего брата и дала ребенку шлепка. Тогда он начал топать ногами и бить себя в грудь с таким видом, словно готов был перегрызть ей горло. Я не могла вынести этого и ушла. Что было дальше, не знаю.

Потом я рассказала об этом потихоньку его жене, и та от раскаяния зубами скрипела.

В этой же деревне жила молоденькая вдова, которая собиралась снова выйти замуж. Услыхав об этой истории, она поклялась не выходить замуж.

— Я не допущу, чтобы такое могло случиться с моим покойным мужем! — сказала она.»