Заметки к Блокноту (СИ)

— Причина личная, Лев Глебович.., — Юра бы хотел и закончить на том, но пока произносит эту фразу, понимает, что Федотов со своим отношением, со своим расположением, своим доверием к нему заслуживает явно более развернутого ответа, чем тот, до которого он снизошел, — Ксения.

— Я так и подумал, — бормочет владелец себе под нос, — А ты с ней обсуждал?

— Нет, — Юра пожимает плечами, — А тут и обсуждать нечего. Я ей карьеру ломать не буду. Предательство в мои планы тоже не входило. Жизнь длинная, всё успеется. Вы извините меня. Это вышло неумышленно.

— Юрец, хочешь совет? Не тупи! Поговорите, вы же вроде нормальные взрослые люди. По крайней мере, мне так казалось. Мне не горит. Поговорите и приходи с окончательным ответом.

Лев не хочет отказываться от своей идеи, от прибыльного дела. На этой клинике такие бабки можно поднимать при правильном подходе и грамотном управлении – золотая жила! Лев видит в глазах врача отголоски сожаления. Лев надеется – не все потеряно. Лев позицию своего врача понимает: сам был молод и горяч и рубил с плеча. Лев готов подождать.

***

Ксения бегает от него весь вечер, прикрываясь своей чертовой делегацией, своими чертовыми мероприятиями. Ей всё «некогда» и «некогда», но в ее глазах он читает ужас. Она словно оттягивает момент разговора, момент, когда он все разложит ей по полкам, и домыслы, страхи станут реальностью, свершившимся фактом. Управляющая боится услышать правду. В себя она уже не верит: сколько раз ее жизнь носом макала? Почему сейчас всё должно быть иначе? Она видит его метания, но с собой сделать ничего не может: ей больно, внутри все взрывается, все изрезано, искромсано в лоскуты, она боится его глаз.

Юра смотрит на нее, бегающую, смотрит, и чувствует себя последней скотиной. Ксения не дает ему ни малейшего шанса, не желает выслушать, избегает, погружаясь в самую гущу событий: то она здесь, то она там, то с одними, то с другими, то на кухне, то среди каких-то шишок у бара. Он сам виноват. Врач думает о том, как бы вел себя на её месте. Так же. Если не хуже. Чуть более полугода назад, когда над их дружбой весел дамоклов меч ее нездоровой связи с Чижовым, Юра успел их отношения разок похоронить, а она всего лишь на встречу не пришла, и то не потому, что передумала, а потому, что мир не без злых людей. Он себе тогда такую ночку устроил! И ей не забыл показать всё, что по этому поводу думает. Идиот… Она всего лишь не пришла на встречу. А вот скажи Ксения ему: «Юра, извини, но ты знаешь, тут такое дело, мне подарили отель под Питером, я тебе не говорила, просто не знала, как… Мы со Львом давно обсуждали…». Что было бы с ним тогда? О чем бы он думал? Он бы с ума сошел в первые же полчаса.

Врач не может больше на это смотреть.

Он ловит ее в коридоре между дамской комнатой и лобби, прижимает к стене, упираясь руками в холодный бетон, образуя западню. Ей некуда деваться. У него есть те самые жалкие пару минут, которыми он не воспользовался пару часов назад. Ксения смотрит на него глазами затравленного зверька, замерев, боясь сделать лишний вдох.

— Никогда.

— Что «никогда»? — девушка не может оторвать взгляд, ей страшно до невозможности, она хочет оглохнуть прямо здесь и сейчас, ноги подкашиваются, время стоит, к горлу подступает ком.

— Я никогда бы тебе не сказал, Ксения, — врач понимает, что в его словах нет ни грамма фальши: так и есть – он бы никогда ей об этом не рассказал, в глубине души он свой выбор сделал давно… Так зачем обрекать ее на муки совести?

— Почему? — это «Почему?» она буквально шепчет, волна ужаса накрывает ее с головой, сметает, лишает воздуха в легких, лишает последних сил. Зачем он решил сказать ей об этом именно сейчас, когда впереди еще час беготни и суеты, когда нужно держать себя в руках, сохранять лицо, всем улыбаться? Как она будет еще час на виду у всех?

— Потому что а зачем, если это все не имеет значения? У меня в жизни с тех пор появились другие смыслы, я люблю тебя, ты для меня гораздо дороже какой-то клиники. Зачем мне было тебя волновать?

«Гораздо дороже… Гораздо…»

Его слова кружатся, кружатся, оседают в её голове… Медленно… На языке вертится вопрос: «Это правда?», но ответ и без вопроса виден в его глазах. Это правда… Это правда. Он не обманывает её, он не способен на такое. Она же чувствует, она видит… Это действительно так…

Всё так…

Мир резко обретает цвет, груз падает с сердца, оно колотится, освободившись, как сумасшедшее… Чаша весов с перышком грохается оземь. Словно и не было этих часов метания раненой птицей в клетке. В груди снова появляется воздух, а в душе - надежда. И глаза опять, снова на мокром месте… Ксения полдня сегодня плачет. В полной мере осознание придет к управляющей позже, ночью, когда врач будет спать, а она – уткнувшись в его грудь, крепко обнимать его одной рукой, думая о его выборе. Когда она позволит себе, наконец, помечтать дальше ближайших совместных выходных.

— И ты ради меня готов отказаться от всего? — она хочет снова это услышать. И снова…