Заметки путевого Обходчика

    Но, когда меня подняли с пола, я все же не выдержал и застонал. До этого мне казалось, что у меня очень сильно что-то болит. Как я ошибался. То, что я почувствовал в момент отрыва от пола, было значительно, куда сильнее всего, что только можно было себе вообразить.

    На мои стоны никто не обратил никакого внимания. Видать тот, участливый, уже ушел, а охранникам  проблемы моего самочувствия были до лампочки.  Кинули на носилки, будто куль с мукой, и на том спасибо. Я растекся по, прогибающемуся под моим весом, брезенту, и попробовал найти самое удобное положение. Таким образом, я надеялся хоть немного утихомирить то, что творилось внутри.

   Ну, вот, только улегся, а меня снова подхватили с обеих сторон.

- Осторожно -  послышалось, на сей раз. И увальни послушались. Не бросили меня абы как, а довольно таки бережно уложили на самую настоящую кровать.  Понимая, что ломать дальше комедия и прикидываться, что без сознания, не имеет смысла.   Надеясь, что свет уже не принесет мне такого вреда, я открыл глаза.   Сначала помаленьку, в пол века. А убедившись, что все в порядке, полностью.

      Спиной ко мне стоял мужчина, судя по седым, с проплешиной волосам, пожилого возраста. Послышалось характерное бульканье. Не такое как при вскипание чайника. То более приглушенное. А здесь звук был сродни тому, как если бы кастрюлю, до краев наполненную водой,  не накрыть крышкой.  Незнакомец тут же нагнулся, и что-то тихо звякнуло. А еще через секунду мой нос уловил прекрасно всем знакомый больничный запах. Смесь спирта и йода.

    - Очнулся – мужчина обернулся.   Увеличенные мощными диоптриями очков глаза, цвета графита, внимательно прошлись по всему моему телу. А до меня только сейчас дошло, что лежу в одних трусах. Забыл сказать, перед тем как дубасить, меня еще и раздели. Видать не сочли нужным обыскивать, сорвав все подчистую.  Или унизить еще больше желали. Хорошо, что исподнее оставили.

     - Будем тебя маленько лечить – в одной руке он держал, заправленный прозрачной жидкостью, шприц, а в другой – ватку, которая как раз и источала тот запах. – Это обезболивающее – объяснил, перехватив мой взгляд.

     После укола мне действительно стало легче, и доктор смог более-менее спокойно осмотреть мое тело.

- Жить будешь – наконец-то сообщил он.

- Твоими б молитвами – подумал я, вспомнив угрозу неизвестного. А еще мне в голову полезли кадры из кинофильмов, в которых, приговоренных к казни, сначала подлечивали, а уж потом того. Поэтому настроение у меня и дальше было на нуле.

    - Как он? – наша почти идиллическая обстановка была прервана. В палатку буквально ворвался Павел Семенович, и у меня снова неприятно засосало под ложечкой. Начальник  зло вперил в меня свои глазенки, и это не предвещало ничего хорошего.

-  Ну, если не считать множественных гематом и ушибов – затарахтел доктор.

- Мне вся эта ваша бодяга ни к чему – эскулапа  прервали наигрубейшим образом. – Ходить сможет?

- Через пару недель обязательно – доктору видать хамство было не в диковинку. Потому как тон его не изменился ни на йоту.

- Какое пару недель! – начальник раздухарился не на шутку. – Завтра. Он мне нужен завтра – моего согласия спросить он не счел нужным.  

- Но позвольте – наконец-то достали и доктора. Его лицо приобрело оттенок свежевыбеленной стены, а морщинистые руки затряслись мелкой дрожью.

- Не позволяю – Павел Семенович решительно направился к выходу. – Завтра – бросил он с порога и поспешно удалился.

       Не смотря на то, что отлежаться, видать, у меня не получиться, я был в приподнятом настроении. Я им нужен. А значит, час расплаты еще не пробил. Значит я смогу еще немного, сколько я никогда не загадывал, подергаться.

- Тореодор, смелее в бой – запело мое сердце. – Ойойой! -  мелодия тут же оборвалась. Это доктор без предупреждения снова вонзил мне иглу в зад.  Слово начальства закон и он заходился ставить меня на ноги. Пускай даже варварскими, не вписывающимися в клятву Гиппократа, методами.

- Спасибо Вам – несмотря на все это я был благодарен ему безмерно. А добро я умел помнить. Даже отложил себе в ячейку памяти напоминалку. Если когда-нибудь наши дороги опять пересекутся, а обстоятельства будут иные, куда приятнее, я обязательно верну долг. Еще не знаю как, но верну.

     Поставив мне напоследок капельницу, доктор удалился. Когда он, уходя, широко откинул полог палатки я смог убедиться, что у входа дежурит часовой. А значит, о побеге придется на время забыть. Это только в лихих боевиках крутые дяди, укладывая врагов штабелями, могут легко и непринужденно прорывать любые заслоны. А в реальной жизни все куда сложнее. Нет, я, конечно же, мог бы попытаться каким-то образом обездвижить громилу, замершего у входа. Но, только попытаться. Во-первых, мое тело, мягко говоря, совсем не желало двигаться. А тут и бегать и прыгать, и руками размахивать пришлось бы. А во-вторых, вырваться за пределы палатки – это ж даже не половина дела. Дальше то что. Проход, наверное, заварен или под, все той же охраной. Ну, не идти же мне напролом, в самом деле. Тогда уж лучше здесь удавиться и не париться.