Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

(Из неопубликованного Михаила Светлова)

* * *

Роба Рождественский написал поэму «Посвящение», в которой есть целая глава «О незаменимых». Стихи эффектные, но, в общем-то, Роба ломится в открытую дверь, доказывая, что каждый человек по-своему незаменим. Мы с Харитоновым моментально «откликнулись»:

Незаменимых дополна,
опробуй, всех их выяви!
А в огороде — бузина,
А дядька где-то в Киеве…
Незаменимы в слове и деле,
Незаменимы в жаркой постели,
И на пирушке, водкой палимы,
Незаменимы, незаменимы!

А Робиной дочке я посвятил такое стихотворение:

Так будем же талантливы!
В стихах и прозе — резвыми!
И пусть смеётся доченька,
увидев папу трезвого!

* * *

Я хочу кончить жизнь, как Лев Толстой: оставить семью и умереть на станции метро «ВДНХ».

* * *

Богословский[341] сказал Левитану: «Юра, когда вы умрете, ваше горло отдадут в Институт мозга».

Остроты иногда витают в воздухе: не зная об этом, я говорил Борису Семеновичу Чекунову (1935–1995), который нажимал кнопку в командном бункере космодрома Байконур во время пусков первого спутника и Гагарина, что после его смерти его палец отдадут в Институт мозга.

* * *

Димка Коротков[342] приехал в Москву. Сидели с ним у меня дома, и он рассказал массу интересного. В Москве не нашлось ни одного специалиста по такой узкой теме, как организация экспозиции музея В. И. Ленина. Димка понастроил этих музеев кучу, даже в Улан-Баторе есть Музей Ленина. Так вот, Димку в связи с предстоящим 100-летием со дня рождения Владимира Ильича вызвали в Москву для организации экспозиции «Ленин и культура» в Центральном музее Ленина. Поддержка всех его идей была обещана полная. Он, например, задумал на витрины сделать бронзовые уголки без прорезей. Обычно уголки сгибают из уголкового проката, а ему захотелось, чтобы их вырезали из целого куска бронзы. И вырезали! Пошла специальная команда на какой-то оборонный завод, и там резали действительно из целого куска стратегического металла. Потом Димка потребовал, чтобы ему предоставили подлинник какой-то рукописи Ленина для перефотографирования и увеличения. В Институте Маркса-Энгельса-Ленина на него посмотрели, как на сумасшедшего:

— Да вы представляете, что вы просите?!! Существуют все фотокопии, а подлинные рукописи Владимира Ильича хранятся в герметичных шкафах в атмосфере инертного газа аргона. Вы, что же полагаете, что ради вас мы их будем оттуда вытаскивать?!! Они же могут в труху превратиться! А если кто-нибудь захочет их увидеть, скажем, через две тысячи лет?..

— А кто? — спросил простодушный Коротков, но хранители не удостоили его ответом на этот вопрос.

Димка рассказал, что в аргоновых шкафах хранится нижнее бельё Владимира Ильича и Надежды Константиновны, обувь, калоши и т. п. Хранение их стоит кучу денег, но и выбросить никто не решается.

Коротков присутствовал на заседании закупочной комиссии музея, куда входят 4–5 научных светил. Рассматривалось постельное белье, которое рабочий Емельянов якобы возил Ильичу, когда тот жил в шалаше в Разливе.

— Простынке верю! Наволочке верю! Пододеяльнику не верю! — говорил один учёный муж. — Владимир Ильич был выдающимся конспиратором. Выдавая себя за простого косаря, он не мог пользоваться в шалаше пододеяльником!..

Развернулась дискуссия. Простынку и наволочку купили за бешеные деньги…

Димка говорит, что у него было полное впечатление, что он находится в компании умалишённых.

* * *

Константин Федин[343] помимо очень точного прозвища «Чучело орла» имеет и другое, не менее удачное: «Председатель комитета собственной безопасности».

* * *

В одной писательской компании в присутствии Саши Хмелика[344] кто-то запел весёлую частушку:

Спит Розита и не чует,
Что на ней моряк ночует.
Вот пробудится Розита
И прогонит паразита!

А у Хмелика — жена — испанка Розита. Он спьяну так за неё разобиделся, что набил певцу морду.

* * *

Мне рассказывали, что в вестибюле санатория КГБ в Кисловодске стоит скульптура Серого Волка и Красной Шапочки. Мило, не правда ли?

* * *

День рождения Михваса[345]. Сегодня ему 49 лет. Мы приехали к учителю: Губарев, Репин и я. Сильно постаревший, смешной и жалкий в своей постоянной, непримиримой категоричности Кирилл Петрович Станюкович.

* * *