Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

…первое открытие рудного месторождения золота на Урале было сделано в районе реки Пышмы крестьянином села Ширташа Екатеринбургского уезда Ерофеем Марковым в 1745 году. Он представил в Горную канцелярию обломки рудного кварца с видимыми в них вкраплениями золота. Канцелярия направила на место находки экспедицию для разведки. Поиски золота оказались, однако, бесплодными. Маркову под угрозой смертной казни велено было указать точно то место, где он нашёл злосчастный кварц. Марков не смог этого сделать, его посадили. Тем временем берг-коллегия указала, что руду надо истолочь и промыть. Но никто из уральских инженеров не был знаком с этой операцией. В 1747 году нашёлся пробирный мастер, который «испытал» песок и глину с берегов Пышмы и обнаружил золото. Маркова выпустили из тюрьмы, но наградить его никому и в голову не пришло.

…асбест открыл на горе Шёлковой рядом с дачей Верхне-Тагильского завода Екатеринбургского уезда крестьянин Софрон Сарга в 1720 году. Этим воспользовался Никита Демидов, открывший в Невьянске фабрику, на которой из асбеста изготовлялись полотна, ковры, скатерти, кошельки.

…академик Вернадский во время минералогической экспедиции на Южном Урале в Ильменских горах работал вместе с неграмотным крестьянином Андреем Лобачёвым. Академик спрашивал его:

— А ну, Андрей, скажи, где же нам закладывать шурф? Куда может пойти эта гранатовая жила?

Андрей садился на корточки, ерошил волосы и уверенно стучал молотком:

— Сюда закладывай, Владимир Иванович! Здесь она пойдёт обязательно… — Он никогда не ошибался.

Об этом пишет профессор Н. Федоровский, который ездил с Вернадским на Урал.

Выписка из архива Уделов за 1831 год:

«Крестьяне Белоярской волости (Урал), отыскивая смолистые пни, самосушник и валёжник для извлечения смолы, нашли между корнями вывороченного ветром дерева несколько небольших кристаллов и обломков зелёного камня. Крестьянин, нашедший их, показал место нахождения своим товарищам. Все они копались в корнях, под корнями и нашли ещё несколько кусочков, из коих поцветистее взяли с собой в деревню и потом привезли для продажи в Екатеринбург».

Так были открыты на Урале изумруды.

* * *

Письмо в редакцию. Читатель просит послать его в космос. Пишет: «…к голоду и холоду неприхотлив, знаком с эволюцией человека, слона и коня…»

* * *

Временно живу на улице с поэтическим названием «Живописная». Это у чёрта на рогах — в Щукино. В 9 утра и в 11 вечера езжу на автобусе, и в это время всегда с надрывом лают собаки. Это собаки Института биофизики, где их мучают радиацией. Над институтом — большая чёрная вытяжная труба, на вершине которой вечером загораются зловещие красные фонари. Через трубу «высасывают» радиацию, а собаки это чуют и воют. Вот тебе и Живописная улица!

* * *

Все меня в редакции зауважали за «Секрет императора Наполеона», да признаться, я сам себя зауважал: работа штучная. Если я найду сокровища, которые Бонапарт украл в Москве, это будет главным подарком к 150-летнему юбилею Бородинской битвы.

1.11.60

* * *

29 ноября вечером вместе с Юрой Зерчаниновым[54] поехали к Эренбургу на дачу в Истру. Дачка с виду неказистая, маленький, весь куда-то накренившийся клочок земли под ней. Лохматая узкомордая Тайга совалась под колёса машины, мы боялись её раздавить. Дверь открыла сухонькая старушка — сестра Ильи Григорьевича. Потом вышел он сам. Эренбург — седой сутулый старик небольшого роста. Гладко выбрит. Растрёпанная голова, мешки под глазами, асимметричное лицо. Удивительно миниатюрные руки, смуглые, с заострёнными пальцами. Зубов во рту мало. Голубые, очень умные глаза. Одет в вельветовую рубашку, поверх которой — курточка с кожаными пуговицами и отделанным шерстью воротником, старенькая и, наверное, любимая. Вельветовые коричневые брюки мешком, без следов утюга. Полуботинки без шнурков и модные нынче носки кубиками. Весь в коричневых тонах.

Много курили. Щёлкали кожаной газовой зажигалкой, похожей на ракушку мидии. Эренбург курил какие-то заграничные сигареты, прилеплял их к нижней губе и подолгу не стряхивал пепел. Сидели на тёплой застеклённой веранде, увитой зеленью. Плетёная мебель покрыта цветной тканью. Одна (закрытая) дверь вела в сад, другая — в кабинет. Там тоже много зелени, книг, лампа на цепи с потолка, картины. Я сидел напротив Эренбурга, и прямо передо мной висела картина Фалька «Цветы».

Илья Григорьевич Эренбург.

Говорили часа три, о чём только не говорили! О Китае, например.

Эренбург говорил:

— Их надо принять в ООН. Но когда они сделают свою атомную бомбу, будет трудно с ними разговаривать… Одна конголезка, очень милая женщина, рассказывала, как в Конго убили её братьев. Китайский делегат сказал: «Жертвы в такой ситуации необходимы».