Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Слава считает, что сердце сделалось своеобразным символом жизни только потому, что его слышно, что оно стучит, постоянно напоминает о своём существовании. В принципе, это довольно примитивный орган, призванный просто перекачивать кровь. Его даже отдалённо нельзя сравнить с мозгом и даже с печенью, например, — сложнейшей «химической фабрикой» человеческого организма.

Вячеслав Иванович Францев.

Францеву нравится лечить людей, превращать больных в здоровых. Он получает от этого удовольствие. Он предпочитает говорить не на «научные», а на «лечебные» темы, например, о том, что в его клинике смертность 7 %, а он хочет довести её до 5 %. Проблемы пересадок или искусственного сердца он считает куда менее важными для своей повседневной практической работы. И он прав! Искусственное сердце, по его мнению, не имеет никакого отношения к практической медицине.

— Сделать операцию на искусственном сердце, которое стоит 50 тысяч долларов, это не сделать десятки других — надёжных, выверенных, как мы говорим, «накатанных», — говорит Слава.

Он считает, что современная хирургия близка к пределу в вопросах вмешательства в работу сердца: «Честно говоря, не вижу, что ещё можно отсечь и пришить». Главный резерв он видит в профилактике сердечный заболеваний. В искусственное сердце Францев не верит:

— Мне неизвестен аппарат, который бы мог без остановок, без профилактического ремонта совершать ту работу, которую совершает сердце человека на протяжении десятков лет. В балансе веса всего организма сердце занимает 0,4–0,5 %, и этот маленький орган величиной с кулак гонит кровь по 100 тысячам километров капилляров со скоростью невероятной: прохождение по всей системе кровообращения составляет всего 23 секунды. Это 27–28 сокращений сердечной мышцы. Какой насос может проделать такую работу?! Я уже не говорю о пределах расхода крови. Он может меняться в 4–5 раз! Я не инженер, но вряд ли в обозримом будущем возможно создать такой насос… Вот и я сказал «насос»… Мы относимся к сердцу, как к машине. А это далеко не машина. Оно живое! Сейчас в твоей груди бьётся сердце совсем другое, чем 2–3 года назад. Оно постоянно обновляется, самореставрируется и только поэтому и может выполнить свою колоссальную работу.

В конце нашего разговора Слава сказал:

— Искусственное сердце — буза на постном масле. Но если цитологи говорят, что из одной клетки они научились выращивать ткани, то почему завтра мы не научимся выращивать сердца?! Банк сердец! Вот где собака зарыта!

* * *

В Театре им. Гоголя премьера пьесы Володьки Губарева «Район посадки неизвестен…» Плохо это или хорошо, пусть разбираются театральные критики, я к Володьке неравнодушен. Но и в пьесе этой тот же недостаток, что и в книгах его, и в газетных публикациях: он умеет находить интересные факты, но не умеет облекать их в интересные мысли. Драматургия — жанр опосредованный: между драматургом и зрителем стоит актёр. Актёр «играет действие», «раздумья» ему Володька не написал, поэтому всё обращается в плоскость, теряет глубину, оборачивается примитивом. Пьесы Губарева развлекательны. Он пишет пьесы на злобу дня, а потому обречён писать развлекательные пьесы, которые, в свою очередь, обречены на забвение, хотя дают ощущение сиюминутного успеха и довольно хорошие деньги. Но я Володьке не завидую. Впрочем, я никогда ему не завидовал…

* * *

Сколько разных бумажек нам выписывают, чтобы мы смогли заказать в аптеке лекарство! На оформление идёт уйма времени, что-то долго пишут, отрывают, клеят и переклеивают. Заговорил однажды об этом с провизором, он объяснил, что это, мол, для того, чтобы исключить возможность что-либо перепутать. Вероятность путаницы очень мала — не более одного раза на тысячу. Вероятность того, что перепутанное лекарство угробит больного, наверное ещё меньше. Таким образом — один случай на миллион. Но, помилуйте, разве строители не допускают вероятность один на миллион, что дом их рухнет? Конечно, произойти может всякое, но нельзя заботливую опаску доводить до абсурда.

* * *

В пятницу 10 декабря меня попросили вести вечер «25 лет космической эры» в Большом зале центрального лектория Политехнического музея. Выступали: академик Мишин, планетолог доктор Ксанфомалити, космический юрист Верещетин, космонавты Савицкая и Гречко. Меня несло, вечер удался.

Книжка 96 Январь — июнь 1983 г.

Переделкино — Москва — Павлодар — Экибастуз — Москва — Орёл — Дмитровск — Спасское-Лутовиново — Мценск