Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Самым крупным достижением будущего века станет разгадка механизма памяти, а следом за этим те, кого сегодня мы называем математиками, кибернетиками, биофизиками и кто на самом деле будет называться уже иначе, будут постепенно решать задачу переноса памяти из мозга в мозг. Потом будет создана всемирная память, творческая, т. е. способная к алогическим сопоставлениям, к «беззаконному» синтезу. Это открытие будет отличаться от мёртвой памяти, способной лишь накапливать, увеличивать объём, моделировать вариации различных логических игр, так же, как ЭВМ отличается от логарифмической линейки.

Молодёжь будет проказничать, переливая память из одной головы в другую. Не сразу поймут, что многовековое здание образования неизбежно рухнет, а следом рухнет вся прежняя система воспитания. Память будут похищать. Возникнет целая система новых правовых и юридических отношений…

Может быть подарить всё это Багряку? Жалко? Но ведь Учитель[184] всегда говорил, что нельзя жалеть идеи, что раздавая их, ты не беднеешь, а богатеешь.

* * *

Познакомился и вроде бы даже подружился с Володей Виардо, который получил первую премию на Международном конкурсе им. Вана Клиберна в США. В нём причудливо сочетаются крайний эгоизм с остервенелым трудолюбием. Работает очень много и когда работает, отвлечь его чем-либо невозможно. Этим он и нравится мне прежде всего. 3 марта был его концерт в зале Чайковского. Исполнял сонаты Брамса и Прокофьева и «Мимолётности» — 20 пьес Прокофьева для фортепьяно. Я в этом мало разбираюсь, но, по-моему, он очень талантлив.

* * *

Опять сочиняли Генсеку речь. За неделю на даче ЦК посмотрел: «Рим» Феллини, «Крестный отец» Копполы, «Последнее танго в Париже» Бертолуччи, «Декамерон» Пазолини, «Счастливчик» Андерсона.

* * *

Утверждены основной, дублирующий и вспомогательные экипажи программы «Союз» — «Аполлон»: Леонов, Кубасов, Филипченко, Рукавишников, Джанибеков, Андреев, Романенко, Иванченков.

Любопытно, что молодые, ещё не летавшие космонавты, в конце концов слетали в космос, и стали высокими профессионалами: Владимир Джанибеков, например, один из моих любимейших космонавтов, стартовал в космос пять раз. Не повезло только Борису Дмитриевичу Андрееву: он так и не слетал.

* * *

Маров[185] рассказал много интересного о Венере. «Венера-8» — первый аппарат, которому удалось сесть на дневную сторону планеты. Условия убийственные: давление 95 атм, температура 450 по Кельвину (723 °C). Перепады высот 3–4 км. Холодильник на Венере не сработает, потому что тепло некуда сбрасывать, вокруг жарища в 500 градусов. Станция продержалась некоторое время за счёт новой системы охлаждения с использованием гидратов солей лития, которые обладают очень большой теплоёмкостью, жадно поглощают тепло при плавлении. Разница в температурах дня и ночи на Венере очень мала, меньше одного градуса. Толстый плотный слой облаков на высотах от 32 до 70 км закрывает всю планету, создавая «парниковый эффект». Освещённость поверхности Венеры в полдень соответствует освещённости пасмурного дня на Земле, но снимки получить всё же можно. Ветер у поверхности очень слабый, около 0,5 м/с. Ветер растёт с высотой. На высоте в 50 км это уже ураган: 100 м/с!

* * *

Отовсюду крики: «Позор!», «Долой!!», крики со всех сторон, когда я на заседании Комитета по Ленинским премиям сказал, что Сергею Аполлинариевичу Герасимову премию давать не за что. Приснится же такое!

* * *

Снова на концерте Виардо. Бетховен, Шуман, Лист, Дебюсси, Мессиан.

27.4.74

* * *

Говорю со всей искренностью: я не понимаю сельской жизни и не люблю её. Это вовсе не означает, что я не уважаю людей, живущих в деревне. Я даже испытываю по отношению к ним некое подобие стыда, которое, как мне кажется, должен испытывать всякий человек, который сам ничего не растит, не возделывает. Тут же я понимаю, что стыдиться мне вроде бы и нечего, просто у каждого своя дорога. Главное, должна быть цель одна: чтобы людям было хорошо.

* * *

Очень тяготит меня такая условность как обязательность соответствующей одежды, диктуемая общественным положением. Мне по сердцу костюм, в котором и в кресло можно сесть, и на ступеньку лестницы. Помню, что зрители в джинсах в Большом театре меня раздражали, впрочем, так же меня раздражает необходимость напяливать галстук при поездках в издательства. Наташа подчас ужасается: «Ты так ездил?!» А мне смешно. Деревенский парень Есенин ходил в цилиндре, а граф Толстой — босиком. Подчиняться своей натуре во всём, в том числе и в одежде.

* * *

Придумал для «Литературной газеты» рубрику, под которой она должна публиковать некрологи: «Писатель на рабочем столе».

* * *

Сегодня каждый пятый человек Земли (а в Европе каждый третий) живёт в городе с населением более 20 тысяч человек.

* * *