Замок Кон’Ронг

Не стоит путать уродство внешнее и внутреннее. И обращать внимание на внешний вид тоже не стоит, человек – это ведь не нос и уши, а разум и душа.

– Если я сниму плащ, – донесся горький смешок из-под капюшона, – вы убежите отсюда с криком. Не надо настаивать, ладно? Оставьте мне хотя бы эту иллюзию.

– Иллюзию?

– Что мы идем рядом, что вы не гоните меня…

Джинджер пожала плечами. Она все же надеялась вызвать Эдварда на откровенность.

– А чем вы будете заниматься, когда найдете бумаги?

– Восстановлю справедливость.

И так это было увесисто сказано, что Джин посочувствовала справедливости. Но не леди Дженет.

– При этом пострадает Лесли?

– Он вам дорог?

– Моей подруге. Я же говорила, – Джин топнула ножкой.

Мужчина покачал головой.

– Я сделаю все, чтобы их это не затронуло. Но в Кон’Ронге они остаться не смогут… наверное.

– Или не захотят?

– Или так. Джин, я обещаю, что сделаю для ваших друзей все возможное. Если это будет зависеть от меня, ни Лесли, ни ваша подруга не пострадают.

Джинджер кивнула.

– Принимаю ваше обещание. У нас еще много времени?

– Нет.

– Хм-м… о чем бы тогда поговорить?

– О поэзии? – предложил Эдвард. И даже, не заглядывая под капюшон, Джинджер знала, что он улыбается. – К примеру, что вы думаете об Анрио Ридийском?

Джин прищурилась в ответ, хотя мама и запрещала ей это делать – морщины будут.

Шелковой перчаткой на стальной руке,
Ледяной дорожкой, солнцем на виске,
Ветром на загривке доброго коня
Жизнь играет красками, нас с тобой маня…

– Вы читали «Влюбиться в ветер»? – искренне удивился Эдвард. – Я думал, сейчас эту поэму уже забыли…

– Мне она понравилась. Есть в ней нечто… созвучное мне.

И разговор сразу же стал намного более интимным и даже романтическим.

* * *

Джинджер прокралась в комнату уже ближе к полуночи, и…

– Не помешаю?

В кресле сидела Кларисса Брайс и насмешливо глядела на дочь. Джинджер выдохнула и упала на кровать.

– Напугала!

– И правильно сделала. Джин, мне бы хотелось знать, где ты была.

– Мама, а тебе не хватит того, что честь я не потеряла, для замужества вполне пригодна, а остальное – секрет?

Кларисса задумалась.

– Твой секрет?

– Нет.

– И ты даже намекнуть не можешь?

– Мам, если получится, ты и сама все узнаешь. А если нет… неужели я не могу влюбиться?

– Можешь. Только, если что, сразу меня предупреди, чтобы мы успели разобраться с последствиями. Это моя репутация все стерпит, а ты девушка.

Джинджер вздохнула.

– Мам, я бы, может, и рада, но Эд никогда не согласится.

– Неужели?

Подозрения в голосе Клариссы были вполне обоснованными. Так-таки и не согласится? Совратить красивую девушку по ее добровольному согласию? Неужели кто-то его – того? Лишил возможности?

– Он сам об этом сказал. Он считает, что изуродован.

– А ты как считаешь?

– А мне права голоса не давали, – Джин сорвалась и всхлипнула. Вредные слезы текли как-то сами собой, прочерчивая дорожки на щеках. – Он сам все решил, и для себя, и для меня. И что мы будем рядом очень недолго, и что я уеду, и выйду замуж, и он не имеет права портить мне жизнь, потому что подло привязывать меня к уроду и калеке…

Нервы окончательно разыгрались, и Джин уткнулась лицом в подушку. Кларисса вздохнула, пересела поближе и погладила дочку по голове.

– М-да… кажется, это умный и порядочный молодой человек. Ты не можешь нас познакомить?

– Нет…

– Жаль. Очень жаль. Но если что – учти, мне будет безразлична его внешность. Лишь бы он тебя любил и человек был хороший. Ты ему это не передашь?

– Передам…

И из подушек донеслись сдавленные рыдания.

Кларисса выругалась про себя, посылая незадачливому Эду лучи поноса и чесотки, и принялась успокаивать дочку. Бедная Джин… надо же так влипнуть! При дворе не влюбилась, в красавцев не влюблялась, на ловеласов в лучшем случае фыркала, а тут, в захолустье…

Темный бы побрал этот Кон’Ронг! Понесло их сюда на свою голову!

* * *

Старому Клюгге не спалось.

Не хватило ему на четвертушку доброй выгонки, которой торгует Агнес, вот сердце и маялось. Не на месте оно было, не успокаивалось, тянуло выпить… а не на что.

Беда…

Что делать, если денег нет?

Заработать их? Это для дураков! Работать – это не наш метод, то ли дело – попросить у кого-нибудь или приделать ноги чему-то плохо лежащему! А нечего вещи без присмотра оставлять, провоцировать добрых людей. Тут и святой не выдержит, не то что господин в поисках четвертушки!

А ведь рядом есть старый дом Фрумсов…

А в доме, если пошарить, может, чего и найдется?

Конечно, много там не срубишь, но ставни можно с окон снять, а то и половицы… или на чердаке чего поискать? Дженька, тварь такая, как замуж вышла, так и носа не кажет, а дом запирает и стеречь велит, но сегодня уж поздно, спят все…

Может, стоит попробовать?

Острая жизненная нужда толкала на подвиги, и Клюгге вышел из дома.

А потом…

Очнулся он уже в трактире, где его щедро отпаивали выгонкой, но впервые организм принимал ее как воду. А напиться хотелось – и забыться.

Или забыть?

Но этого-то и не получалось.

* * *