Замок. Роман, рассказы, притчи

Ну, так можно было бы сказать: «Ты жалуешься на своих ближних, собак, на их молчаливость, когда дело касается основополагающих вопросов, ты утверждаешь, им–де известно больше, чем они признают, больше того, что имеет для них значение в жизни, и это умолчание — основание для которого и тайну которого они, разумеется, также умалчивают, — отравляет тебе жизнь, делает ее невыносимой для тебя, ты должна бы ее изменить или покинуть, возможно, но ты же сама собака, обладаешь собачьими познаниями, ну так и поделись ими, выскажи не только в форме вопроса, но и как ответ. Если ты ими поделишься, кто устоит перед тобой? Тут уж и большой хор всего собачьего рода вступит, словно только и ждал этого. Тогда в твоем распоряжении окажется столько правды, ясности, признания, сколько ты захочешь. Крыша нашей низменной жизни, которую ты обвиняешь во всем дурном, поднимется, и все мы, собака за собакой, взойдем в высшие сферы свободы. А если не удастся это и станет еще хуже, чем было до сих пор, если окажется, что полная правда невыносимее, чем полуправда, и если подтвердится, что молчальники, как хранители жизни, правы, если тихая надежда, которую мы все еще питаем, обратится в полную безнадежность, то попытка высказаться того все–таки стоит, ибо так, как тебе жить позволено, ты жить не хочешь. Ну что ж, почему ты ставишь другим их молчание в упрек, а сама молчишь?»

Простой ответ: потому что я собака. Во всем существенном замкнута точно так же, как и остальные, уклоняюсь от ответов на собственные вопросы, сурова из страха. Разве спрашиваю я собак, по крайней мере с тех пор, как стала взрослой, для того, чтобы они мне ответили? Питаю я столь глупые надежды? Раз я вижу основу основ нашей жизни, предполагаю ее глубины, вижу рабочих, что трудятся на этой мрачной стройке, так неужели я еще жду, что в результате моих вопросов все это закончится, будет разрушено, заброшено? Нет, этого я поистине больше не жду. Я их понимаю, я кровь от их крови, от их бедной, всегда вновь юной, всегда вновь требовательной крови. Не только кровь у нас общая, но и наши познания, и не только познания, но и ключ к ним. Я владею ими не без остальных собак, я не могу владеть ими без их помощи.

С затверделой костью, содержащей самый благородный мозг, можно справиться, если совместно вгрызаться в нее всеми зубами всех собак. Это, разумеется, лишь образ и преувеличение; были бы все зубы на то готовы, им бы не пришлось грызть, кость сама раскрылась бы, и костный мозг был бы доступен самой слабой собачонке. Придерживаясь моего образа, я нацеливаю, однако, свое намерение, мои вопросы, мои изыскания на нечто чудовищное. Я хочу побудить всех собак собраться, хочу, чтобы под воздействием их готовности кость раскрылась, хочу затем распустить их, чтобы они продолжали жить своей жизнью, которая им мила, и тогда уже, оставшись одна, во всей округе одна, высосать весь костный мозг. Это звучит чудовищно, звучит почти так, словно я хочу насытиться не только мозгом из той кости, а мозгом всего собачьего рода. Но это же всего–навсего образ. Костный мозг, о котором здесь идет речь, это не еда, это совсем противоположное — это яд.

Своими вопросами я подстегиваю только себя саму, хочу распалить себя молчанием, которое только одно и отвечает мне. Как долго сможешь ты выдержать, что род собачий — а это благодаря твоим изысканиям все больше доходит до твоего сознания, — молчит и всегда будет молчать? Как долго сможешь ты выдержать их молчание — звучит, заглушая все частные вопросы, мой главный вопрос жизни: он поставлен только мне и не тяготит никого другого. К сожалению, мне на него легче ответить, чем на частные вопросы: предположительно, я буду выдерживать их молчание до своего естественного конца, беспокойным вопросам все больше противостоит спокойствие старости. Я, наверное, умру молча, окруженная молчанием, едва ли не мирно, и я ожидаю свой конец спокойно. Достойное восхищения, сильное сердце, преждевременно не изнашиваемые легкие даны нам, собакам, словно по злому умыслу, мы, противостоим всем вопросам, даже нашим собственным. Мы истинный оплот молчания, вот мы кто.