Заморская Русь

— До вечера не дотянуть — потонем! — вздохнул и, помолчав, смущенно спросил: — Как молятся своему святому покровителю?

— Чему же тебя учили в лавке? — обернувшись, улыбнулся Сысой.

Повторяй за мной, только имя своего святого называй!..

Так шло время. Сысой учил товарища молитвам, а тот рассказывал, как устроена земля, отчего бывают вулканы, как подземные газы выпирают наружу и все вокруг трясется. Сысой любопытствовал. Тимофей рассказывал о разных предположениях, отчего бывает так, заметив, что товарищ слушает вполуха, раздраженно спросил:

— Понял?

— Что тут понимать?! Юша-змей лежит под землей, бздит, смрад наружу рвется…

— О Боже?! — Закатывал глаза Тараканов. — Какой Юша?.. Ладно… Давай-ка лучше споем. Забыл, как начинается, что ты возле креста пел. Печально, но красиво и, в некотором смысле, философски…

«Сам един еси Бессмертный», — охотно читал Сысой. И вдруг закричал: — Парус! Стреляй, Таракан!

Байдару вновь подняло на волне, промышленные вытянули шеи, всматриваясь вдаль. Пока товарищ подсыпал порох на полку фузеи, Тимофей скрипнул пружиной курка, выстрелил из пистолета. Байдара ушла под волну и снова была поднята на пологий гребень. Сысой тоже выстрелил, схватив камлею, стал мотать ей над головой, как флагом… Заметили! Парус выровнялся и стал приближаться. Высокие борта, низкие мачты. Сысой плеснул в лицо забортной водой:

— Чтоб мои глаза повылазили, если это не «Финикс»!

И вот знакомый смоленый борт уже в нескольких саженях, с юта свесилось седое мочало бочаровской бороды, красный нос морехода показывал настроение капитана.

— Кого это по морю носит, думаю? Мне как раз рулевого надобно. Глядь, несет нечистая тобольского татя…

Байдара мягко ткнулась в борт, Сысой попробовал встать на ноги и вдруг почувствовал, что ног нет. Тимофей удивленно шарил вокруг себя руками, выискивая опору, и тоже не мог подняться. Матросы, смеясь, выволокли их на палубу, положили. Кто-то мял им ноги, так, что мотались головы. Бочаров разливал в кружки водку. Помолившись о спасении, Сысой застонал, Тимофей тоже стал корчиться от боли: это кровь пошла по жилам онемевших членов.

— Хорошо! — говорили им. — Болит — значит, оживает.

Они выпили по чарке, затем по другой, поднялись на четвереньки, встали в рост, придерживаясь за ванты, и поверили, что спасены!

Подняв паруса, «Финикс» снова взял курс на Якутат к невидимой в низких облаках белой горе Святого Ильи. Капитан поругивался у штурвала:

— Сколь раз говорил Алексашке — надо перекрестить судно. Без покровителя ходим. Что такое Финикс? Птица иноземная, никем не виданная, проку от нее?! Все равно, что хреном корабль обозвать: людям на смех, себе на погибель…

Сысой, хватаясь за поручни, приплелся к мостику.

— Куда нас занесло, Митрий Иванович?

Вскоре он вернулся к Тимофею, лежавшему под гротом.

— Даже старик не может понять, где нас носило, говорит, нет в той стороне островов. — Сысой вытащил из-под камлайки флягу: — Выпьешь еще? Меня уже отпустило…

На другой день «Финикс» подходил к кочесовскому лагерю. Десяток кадьякских каяков и алеутских байдарок бросились к нему — плясать. На «Финиксе», ради встречи, приготовили чай и сладкую кашу.

— Ужо, устрою диким удивленье? — похохатывал Бочаров, наблюдая за приближавшимися лодками. — Все паруса сбросить! Слободчик, мурло сполосни, надень мою парку и к штурвалу. Тимоха, будешь встречать гостей у грота, трап кинь им так, чтобы твоей морды не разглядели.

Алеуты и кадьяки подошли к борту. Тимофей, скрывая лицо, скинул штормтрап. Гости выскочили на палубу и вместо обычной пляски, вдруг, сбились в кучу, потом бросились обратно, стали прыгать в байдарки под хохот команды. С мостика свесилась седая борода капитана:

— Куда ж вы, гости дорогие? — кричал, хохоча. — Чай кяхтинский, кутья сладкая…

— Бизань приводи к ветру! — скомандовал и сам встал к штурвалу.

«Финикс» подошел ближе к берегу, а от всполошившегося лагеря отошла двулючка.

— Кочесовы идут! — хмыкнул капитан. — Этих и пеклом не напугаешь.

«Финикс» бросил якорь в четверти мили от берега. Вскоре к борту подошли передовщики, поднялись на палубу и нос к носу столкнулись с пропавшими промышленными.

— Живые, что ли?

— Живы!

— Вот радость-то! Грешным делом уже не верили, что вернетесь.

«Финикс» загрузился добытыми мехами, жиром, принял на борт партию Кочесовых, их байдары и взял курс на Якутат. Добыча была богатой: кадьяки и алеуты остались довольны косяками, без них они не смогли бы промышлять в этих местах. Кадьяки стали собираться кучками и о чем-то спорить, потом пришли за советом к Сысою с Тимофеем.

— Шаман плохо камлал, ошибся. Не надо ему давать обещанное после промыслов.

— До дома еще не добрались, в пути всякое может случиться! — посоветовали промышленные. Эта мысль показалась им дельной.

Возле Якутата они не стояли и суток. Управляющий поселением Иван Поломошный отказался выдать добытые меха, сказав, что сам доставит их на Кадьяк. Бочаров спорить не стал, принял часть якутатской партии, которой было предписано зимовать на Кадьяке и повел судно к Нучеку, решив там дозаправиться водой.