Заморская Русь

— Цыплят по осени считают! — Откланялся правитель и, взглянув на озадаченного Тараканова, не знавшего, как это перевести, кивнул ему: — Скажи: поживем — увидим!.. Ишь, вспылил, барышник, что в острог не пустили!

Вскоре к торговому судну подошла байдара с «Северного Орла».

Подпоручик в белых штанах и при шпаге поднялся на палубу.

— Должно быть, компанейскими мехами торговать собирается их блядородие! — переговаривались караульные. — Своим откуда быть? На «Орле» только Кривошеин, Белоногов и Сивцов — промышленные, остальные лодыри и дармоеды. Кривошеина не видать, похоже, бросил службу. Креол Сивцов их кормить не станет. На то он и креол, чтобы думать: а не много ли я работаю?..

К вечеру на палубе бригантины показался подпоручик в обнимку с бостонским капитаном. На байдару погрузили корзину и бочонок. Скучавший и злой Куськин, которого на судно не пустили, стал грести к Бобровой бухте.

Утром бригантина снялась с якоря и ушла к югу.

Пару дней «Северный Орел» стоял на прежнем месте без признаков жизни.

Потом на палубе появились больные от пьянства матросы, кое-как подняли якорь и парус. Пакетбот подошел к устью Индейской реки и встал там.

Клейменый поселенец Агеев начал кричать с борта, требуя от имени капитана морской паек. На крикуна никто не обращал внимания.

Тогда, цепляясь за ванты, на палубу выполз в одной рубахе навигационного искусства специалист.

— Управляющего ко мне! — стал кричать пьяным голосом.

Баранов, посмеиваясь, продолжал свои дела, не оборачиваясь к пакетботу.

Наконец с борта спустили ялик. Саженного роста каторжник сел за весла, стал грести к берегу. Чуть не перевернувшись на бурунах возле рифов, он едва выбрался на сушу. Баранов спросил, не дав ему раскрыть рта:

— На что пили?

— Гости угощали!

— Компанейскими мехами торговали? — Строго нахмурился правитель, невольно задирая голову рядом с верзилой.

Агеев ухмыльнулся, поцокал языком, нащупав рыбью кость между зубов.

— Ты вот что, Андреич, дай-ка ведро водки?! Их благородие требуют!

Баранов задумчиво помолчал, в глазах заискрились насмешливые огоньки:

— Хорошо! Пусть господин Талин представит судовой журнал и отчет о вояже, потом поговорим о пайке!

Агеев озадаченно поморщил клейменый лоб и взмолился:

— Андреич, хоть опохмели. Зря, что ли, греб? Вымок до нитки.

Щуря хитрые глаза, Баранов пристально взглянул на него и согласился:

— Что ж, опохмелить могу!

Через полчаса Агеев лежал на берегу без чувств на виду команды пакетбота. Талин ругал строителей и «самозваного» правителя-тирана. Ему подвывал Куськин:

— Благородное сословие голодом морят! Лавочник околоточный, разбойник Иркутский, кандалы по тебе плачут…

— Ишь, как спелись, — посмеивались строители.

— Васенька! — Баранов кивнул Медведникову. — У тебя голос погромче, крикни, чтобы подпоручик сдал судовой журнал!

— Вези журнал, твое блядородие, опохмелим! — громовым голосом закричал Медведников.

— Я учен писать на языке французском! — кричал в ответ подпоручик, мотая головой, как обессилевший петух. — Тебе не понять писаного… К мачте привяжу, выпорю! Варвары! Скифы!.. «Финикс» где?

— Ишь, как разбирает! — Труднов попробовал пальцем заточку топора. — Передохнут ведь с голодухи.

— У нас не богадельня! — жестко отрезал правитель и ушел по делам.

— В кандалы всех! — сипел охрипший Талин, кашлял, свешиваясь за борт.

Агеев, слегка протрезвев, поднялся, качаясь, пошлялся по стану. Никто с ним не заговаривал. Он сунулся в поварню, на него налетела креолка Катька, жена стрелка Лебедева, Ульяна Васильева чуть не огрела котлом.

— Темные вы! — Плюнул под ноги Агеев. — Манер не знаете. — Поплелся к берегу, где волна прибоя подбиралась к брошенному ялику. Столкнув его на воду, поселенец поплыл к пакетботу виниться перед хозяином.

До утра «Северный Орел» болтался на рейде, на рассвете поднял якорь и ушел к северу, в сторону Якутата.

Через неделю к Ситхе подошла «Екатерина» с грузом компанейских мехов.

Галиот прикрывал партии Демьяненкова и Кондакова. Мореход Потаж доложил Баранову, что дошел до испанского порта, против воли коменданта ворвался в бухту под видом необходимости ремонта. Испанцы там так немощны и малочисленны, что не пускают иностранцев, скрывая свою слабость.

Уже недалека была пора возвращаться партиям к местам зимовок, а транспорта все не было. Если островные народы на своей природной пище лоснились от жира, были здоровы и веселы, то русские люди без хлеба были вялыми и болезненными. Баранов все больше беспокоился, вызвал тоболяков с лесоповала. Они с радостью побросали топоры и явились к правителю.

— Кому-то нужно сходить на Нучек, — сказал правитель. — Вам, должно быть, больше всех туда хочется?! Я отправляю Потажа на Кадьяк: у нас скопилось слишком много мехов. А у колошей глаза завидущи, боюсь вести их в соблазн. И «Финикс» по времени должен быть в Павловской бухте, но почему-то к нам не идет… Зайдите в Якутат, заберите у Поломошного все меха.