Заморская Русь

Сверху партия видна была как на ладони. Кусков успел выстроить промышленных. Те, прикрывшись байдарами, ощетинились штыками.

Нестройные выстрелы нападавших не нанесли им урона. Но дружный залп партии повалил десятка полтора воинов. Второй и третий залпы обратили в бегство толпу. Ухнули фальконеты «Ростислава», защелками выстрелы ружей.

Коновалов, Антипин и Лукин с алеутами отбивались от акойцев на воде. Вдруг прямо в их лодке разорвалась граната, пущенная чьей-то верной рукой из пушки. Она была единственной, хранившейся на крайний случай. Через мгновение индейцы барахтались в воде. Вторая лодка, подобрав тонущих, стала отходить к селению.

Партия Кускова, не растягиваясь на большое расстояние, торопливо челночила груз. Индейцы еще раз неуверенно атаковали с берега, но были отбиты. Тогда они бросились к лодкам, решив напасть с воды. Но тут отряд тойона Николая стал палить по сородичам из ружей, его люди пригнали свои байдары к высотке, размахивая ружьями, чтобы по ним не стреляли, отправили безоружного тойона к Сысою. Вскоре якутаты наравне со всеми стали рыть окопы, таскать дрова. Переметнувшиеся индейцы привели с собой двух плененных тойонов, из селений, злостно оскорбивших их.

У Кускова кончался порох, он медлил спускать отряд на воду и отправил к «Ростиславу» быстроходную двулючку. Волна в устье реки поднималась все круче. Но юркая байдарка легко скользила по гребням. Акойцы кинулись ей наперерез, но догнать на воде алеутов могла только акула. Байдарка пристала к борту судна. Лодки нападавших болтались на волнах, недосягаемые для пуль ни с высотки, ни с «Ростислава».

Куттер, постреливая из фальконетов, насколько мог приблизился к берегу.

Двулючка с флягой пороха оттолкнулась от борта. Коновалов, опасаясь посадить судно на мель, стал менять галс. Алеуты увидели, что наперерез им несутся две большие лодки, но пренебрегли опасностью. Григорий спохватился поздно. Сысой заскрипел зубами и стал забивать в винтовку лучшую пулю.

Целился он долго, тойон Николай бормотал на ухо:

— Шаман, стреляй… Шаман!

Если и стрелял когда-нибудь Сысой на такое расстояние, то неудачно.

— Шаман, стреляй, — бормотал тойон.

Индейцы перехватили двулючку, вынужденную грести против волны.

Алеуты пытались отбиться, размахивая веслами. Одного схватили за камлею, он вырвался, прыгнул за борт и пошел ко дну. Сысой увидел порох в руках акойцев и спустил курок. Державший флягу согнулся вдвое. Тойон Николай завыл и стал плясать. Индеец, державший двулючку за борт, выпустил ее, подхватив раненого. Алеут изо всех сил налег на весло и через мгновение оторвался на несколько саженей. Вторая лодка с «лысым» акойским шаманом кинулась следом. Но теперь силы были равны: все гребли против волны. Сысой торопливо перезаряжал винтовку.

— Шаман, стреляй! — кричал тойон Николай.

Коновалов наконец справился с маневром. Кренясь на борт, пошел прямо на индейские лодки. С полубака прогрохотала пушка, пустив по воде веретено дыма. Два ядра, скованных цепью, снесли корму лодки, в которой была фляга с порохом, с воем понеслись дальше, высоко подскакивая на гребнях. Шаман, с солидной плешью от содранного когда-то скальпа, и десяток гребцов очутились в воде. На холме плясали якутатские индейцы, переметнувшиеся к партии Кускова. На судне, как черт у котла, с фитилем в руке, прыгал Антипин.

«Ростислав» снова развернулся, едва не коснувшись мачтой гребня волны, и пошел на безопасную глубину.

Сысой спустил курок ружья и аккуратно обмотал его промасленной кожей.

Пленные тойоны со связанными руками угрюмо сидели под дождем. На холме развели костры. Партия Кускова на байдарах наконец-то подошла к ним.

— Чем тебя так обидели акойцы? — спросил Сысой ликующего тойона Николая.

— Лысый шаман сказал, что жена Бырымы — дочь калги из племени Собаки, — глаза его сверкали гневом.

— Обидно! — кивнул Сысой.

Найдя в «косяке» понимание, тойон Николай стал азартно углублять окоп.

В нем уже можно было лежа укрыться от пуль и вести стрельбу.

Дождь прекратился так же неожиданно, как хлынул. Усилился ветер, круче стали волны. «Ростислав» поплавком болтался среди них и вынужден был бросить второй якорь. Облепив разбитую лодку, индейцы кое-как добрались до берега и пустились в пляс, показывая флягу с порохом. Собрав полторы сотни воинов, они тут же двинулись на приступ с трех сторон. Черные облака ползли по небу. Отряд Кускова выбрался на холм, слегка обсушился и стал готовиться к обороне.

Кусков польстил тойону Николаю:

— В стрельбе из луков нет равных якутатским колошам!

Тот чуть не лопался от гордости, но когда узнал, что передовщик хочет забрать у него порох и пули, стал торговаться. Они все же договорились: порох и пули Кусков отдал лучшим стрелкам, остальные примкнули тесаки к стволам или ждали боя с копьями.