Заморская Русь

Галера «Святая Ольга» с разбитым болезнью правителем на борту, бесславно вернулась на Кадьяк. Куттер «Ростислав» в сопровождении полусотни байдар алеутов и кадьяков, потерявших на Ситхе родственников, подошел к Якутату. Кусков долго смотрел в подзорную трубу на крепость, на трепетавший над ней Российский флаг, на знакомые ледники, сползавшие в море.

— Что за место?! — в сердцах ударил кулаком по планширю. — Не строится укрепление — хоть разбейся. Вроде бы, сам Ювеналий святил, несколько старост сменилось, управляющий.

— Не строят, потому и не строится! — проворчал стоявший рядом Лукин. — Прежде покойный Поломошный мешал, все грехи на него валят, а все равно работать не хотят. Людишки ссыльные, день прошел — и слава Богу! С колошами перероднились, забыли, с какого конца ружье заряжать. Не думают, что леностью подстрекают диких к мятежу. Я им говорил про кенайцев и Никольский редут, там так же все начиналось. Не верят, смеются, дескать, мы сами стали как колоши, сивучий жир ягодой заедаем, у шаманов причащаемся.

Иные красят рожи, думают оттого местные народы за своих будут принимать.

Все население Якутата выбежало на берег встречать русский куттер.

Григорий Коновалов, стоя на румпеле, посмеивался:

— Нигде не видел столько дармоедов разом. Месяцами могут ждать транспорт и чесать брюхо, но не пошевелятся, чтобы прокормиться.

Байдары прибывшей партии рассыпались по заливу. Одни ловили рыбу, другие гонялись за нерпами. Кусков сошел с судна и надолго уединился с Ларионовым, служившим после гибели Поломошного и за управляющего, и за старосту. На следующий день они собрали на совет всех промышленных.

— Каюры намекают, что по всему побережью рыскают ситхинцы, подстрекают к мятежу, — сказал Кусков. — Если до сих пор не перебили русичей, кадьяков, чугачей и алеутов, то только потому, что меж самих много распрей. Якутатский тойон Никола объединился с ними, многие тойоны местных жил готовы переметнуться. Чудом застали мы крепость не разоренной.

Сход промышленных решил оставить в Якутате часть своих людей под началом Галактионова, чтобы принудить поселенцев укреплять стены и выставлять караулы. Кусков и Васильев оставили здесь жен: как ни ветхи были стены здешней крепостицы, но надежней куттера. А вояж предстоял опасный.

Всем партовщикам: алеутам, чугачам и кадьякам, Кусков с Коноваловым выдали компанейские ружья.

«Ростислав» пошел вдоль берега к югу, взяв курс на ненадежные якутатские селения. Удачи в пути не было. Только ушли от островов — усилился ветер, заморосил дождь, возле Акойской бухты разыгрался шторм.

Куттер под началом Коновалова, проскочил мимо камней в устье реки, но большая байдара, следовавшая за ним, перевернулась. Сысой с Василием барахтались в холодной воде, спасая фляги с порохом и спиртом. Из десятка бывших с ними кадьяков никто не умел плавать, но они не пошли камнем на дно, а уцепившись за плавучие предметы, ждали, когда их вытащат из воды.

Пока Григорий развернул на волне судно, да пока подошли другие байдары, Сысою пришлось выпустить из рук флягу с со спиртом, спасать людей и ружья. Выбравшись на борт, он сбросил мокрую одежду, грудой кишок упавшую к ногам, и заплясал на ветру. Лукин дал ему сухую парку, Кусков развел руками: спирт был только в байдаре, своего у передовщика не было.

— Ну и ладно! — притопывая, Сысой натянул мокрые сапоги. — Трезвей — праведней! Дальше-то что?

— В полутора верстах — Акойское селение. Тамошний тойон Павел Родионов наш друг: зимовал на Кадьяке, выучился говорить по-русски.

Остановимся у него, просушимся.

Промокшие и продрогшие партии из последних сил поднимались по реке, байдары жались к бортам «Ростислава». Даже неутомимые алеуты выглядели уставшими. Кусков долго высматривал селение в подзорную трубу.

— Неужели поджидают? — спросил, обернувшись к Коновалову.

Тот тоже приложился к трубе, нахмурился.

— Похоже, у акойцев гостей раза в три больше, чем их самих. Были бы верны нам, уже заметили и вышли встречать, но не торопятся.

Скоро невооруженным глазом стали видны хижины и летники на берегу реки. С крыши кажима сползал дым, стелился по сырой земле, а селение будто оглохло и ослепло: из какого-нибудь летника выбегал полуголый индеец, не глядя в сторону судов, переходил в другое жилье.

— В драке согреемся! — прихлопывая себя по бокам, скакал на месте Сысой.

Васильев тоже переоделся в сухое, чистил ствол фузеи от промокшего заряда и досадливо смахивал локтем мокрую бороду. С нее капало.

— Хорошо бы без этого! — проворчал Кусков, заталкивая за кушак сложенную подзорную трубу. — Просушиться бы, да закрепиться.

Огибая мели, караван подошел к песчаному берегу. С «Ростислава» бросили якорь.

— Сколько людей надо, чтобы удержать судно, если нападут? — спросил Коновалова.

Тот неуверенно пожал широкими плечами:

— Оставь Лукина, Труднова, Антипина, тоболяков да алеутов полдесятка!

— Лукина, Антипина и алеутов бери — остальные со мной в посольство! — жестко блеснул глазами Кусков, протянул Коновалову подзорную трубу и сунул за кушак двуствольный кремневый пистоль.