Заморская Русь

— Николай Александрович! — глаза его блеснули в прищуре. — Уж и не чаял, что свидимся другой раз!

— Вы знакомы? — сухо спросил Резанов.

— Очень хорошо знакомы! — поклонился Баранов. — Прошлую зиму Николай Александрович изволил зимовать на Кадьяке. Натерпелись мы, бедные, от его бесчинств и буйств… Да, вот еще что! Последним транспортом пришло мне послание от охотского коменданта, он извещал, что забыл отправить дареные часы с именной гравировкой. Ну, точь-в-точь такие, как у господина лейтенанта. Не позволите ли взглянуть? Издали примечаю знакомый вензель…

Лицо Хвостова покрылось пятнами, он закричал, что весь транспорт принадлежит Компании и офицеры вольны брать все, что считают нужным.

— А ты — вор! Вор! И все купцы — воры! Хоть генеральский чин вам дай — все одно!

— Хе-хе! Часики-то у вас, ну, точно как мне присланные… Не извольте сердиться Николай Александрович, я ведь только посмотреть хотел…

Поговорив с полчаса в кают-компании, Резанов и Баранов отправились на берег: один отчитываться, другой — проверять. Прошел день, акционер и главный ревизор смотрел счета и отчеты, сухо и вежливо задавал вопросы, снова углублялся в бумаги. С каждым часом голос проверяющего теплел.

Баранов предложил засидевшемуся ревизору переночевать в его доме, на берегу, Резанов принял приглашение.

Каюры приготовили высокому гостю постель на сколоченной из жердей кровати, завешанной лавтаками. Сам правитель расположился на лавке, тоже устроив полог из кож.

— Крыша подтекает, — заметил смущенно. — Строили наспех. Я всего лишь неделю как перешел сюда с «Невы». Ночью усилился дождь и лавтаки над постелью оказались очень кстати. Правитель беззаботно спал. Это был не худший ночлег за последние годы жизни Резанова, но он долго не мог уснуть, вспоминая рассказы и слухи о странном человеке, полтора десятка лет бесконтрольно державшем в повиновении огромные пространства и многие народы. Проверка с ясностью показывала, что Баранов не присваивал себе и пустяков, за которые никто бы его не осудил.

Вдруг Резанов услышал, что под кроватью шумит вода, удивился странным звукам и разбудил Баранова.

— Не беспокойтесь, — ответил тот, зевая. — До перины не достанет… Должно быть доска оторвалась, вот и подтапливает с будущей площади.

На третий день пребывания в Ново-Архангельске, Резанов окончательно убедился в кристальной честности правителя Компании в колониях. Проверка была закончена. Не сходилось только количество присланного и употребленного спиртного. Баранов не увиливал от ответа, каялся и предлагал высчитать недостающее из его жалованья.

— Без того невозможно управлять здешним сбродом, — оправдывался.

Вменять в вину такой пустяк при миллионных прибылях ревизору было стыдно. От имени Государя и правления акционеров он списал долг с Баранова, приготовил прошение Государю о представлении его к ордену и обещал похлопотать о правах Баранова на усыновление своих детей. Главного помощника, Ивана Александровича Кускова, Резанов пожаловал в Коммерции Советники, наградил золотой медалью, пообещав выхлопотать ему благородный чин, чтобы защититься от побоев буйных офицеров.

Передовщики Малахов и Швецов, приказчик Бакадоров были награждены серебряными медалями.

Титулярный советник Баннер, присланный на смену Баранову, ознакомившись с делами, наотрез отказывался принять пост правителя. С него доставало управлять Кадьяком. На предложение задержаться здесь еще на неопределенный срок, Баранов скромно, но твердо ответил «нет!» Он устал.

Кусков тоже желал вернуться в Россию. Резанов вынужден был просить Баранова задержаться хотя бы на год, пока ему не подберут замену.

Желая сгладить прежние недоразумения и предубеждения, камергер и ревизор стал восхищаться правителем. Это не понравилось многим офицерам.

Лейтенант Хвостов был так раздосадован, что, напившись, снова стал обвинять Баранова в воровстве. Бесчинствам его не мог положить конец и сам Резанов, приказавший ограничить выдачу водки офицерам. Хвостов явился к нему и стал угрожать, что трезвый он еще буйнее. К вечеру все служилые мореходы, кроме склонного к трезвости мичмана Давыдова, были пьяны. Хвостов, сам чудом оставшись жив, проткнул шпагой офицера Каюркина, собрал толпу пьяных головорезов и среди ночи пошел на приступ дома правителя, ломал запертую дверь, стрелял в окна из пистолетов.

Прибежал караул, буянов обезоружили. Баранов вышел из дома. В его сенях неожиданно обнаружили трех ситхинских аманатов со стальными ножами под одеждой. Им учинили допрос. Ситхинцы стояли на том, что добровольно охраняют Бырыму. Поверил их уклончивым ответам один только правитель и велел отпустить, вопреки советам охраны и друзей. Ситхинцы действительно охраняли его, боясь, что Баранов может быть случайно убит кем-нибудь, кроме тойона Котлеяна.

Самые трудные времена и тяжелые работы по строительству заканчивались. «Нева» собиралась идти на Кадьяк. Тоболяки уходили на ней к женам и семьям. Сысой и Кусков подали правителю рапорты об увольнении.