Заморская Русь

— В каком это году Трапезников и Толстых вернулись с островов с большим богатством? — спросил Чупров. — После еще Никифор ходил на «Николае» и Атху открыл?

— В пятьдесят шестом или седьмом, — поскоблил лысину Бочаров.

— В тот год я выхлопотал в собственность басовский шитик «Капитон»…

— А что, тебе его отдали? — удивленно поднял косматые брови Бочаров. — Купец Серебрянников был еще жив?

— Так я был женат на Емельяна Басова дочке, вот и взял грех на душу, отсудил судно. Ушел на нем к островам законным судовладельцем.

Передовщиком у меня был казак Игнатий Студенцов и еще тридцать семь промышленных: двадцать наших, остальные камчадалы. На Беринговом острове котов в тот год не было, мы и зимовать не стали — пошли встреч солнца и попали в шторм. За Унимаком только землю увидели…

Сысой вспомнил про котел на огне, сбегал на камбуз, заварил чай, принес мед, кружки, поставил перед стариками и сел в стороне, чтобы не мешать разговору. Темнело. Лиц говоривших уже не было видно. Вдали шумел накат прибоя, с берега доносились песни и хохот разгулявшихся пассажиров, бой бубна и звон струн. Гнусавый рожок то и дело заводил удалую песню…

Старики неторопливо вспоминали былую жизнь. И вдруг представилось Сысою, как высокая волна, ударившись о скалистый берег неизвестного острова, покатилась назад, в море, навстречу течению. Гребень ее клокотал, заворачиваясь огромной трубой. … — Сула! — закричали, крестясь, на «Капитоне». Молодой еще Никола Чупров, побледнев, положил румпель на борт. Шитик зарылся носом в нахлынувшую волну, но не перевернулся. Бегущие навстречу друг другу волны с ревом, пеной и брызгами схлестнулись в десятке саженей от судна, взлетели под самое небо и обрушились, заливая людей. Промышленные, стоя на коленях, шапками отчерпывали воду и торопливо крестились — пронесло!

Только одного камчадала смыло за борт. Его не пытались вытащить из воды, и сам он даже не пробовал барахтаться — сложил руки и ушел на дно.

Остров обошли, встали с подветренной стороны, бросили каменный якорь, спустили за борт байдару и долго не могли в нее сесть: лодка то подскакивала на волне выше мачты, то улетала под днище. При посадке один промышленный сломал ногу, подвывая, корчился под беседками. Другие торопливо разобрали весла и проскочили между рифов к песчаному берегу.

Волна подняла байдару на гребень, шестеро прыгнули в воду и вытянули ее на мокрый песок.

Оставив раненого, они пошли вглубь острова разведать, можно ли здесь остановиться. Но через четверть часа, осыпаемые стрелами, вернулись к байдаре. С шитика дали залп, отогнав нападавших.

— Высаживаться надо! — стал убеждать морехода казак-передовщик… Две недели ветром носит. Оторвемся от острова — пропадем!

— Кончится же когда-то шторм, — упорствовал Никола Чупров. — Выброситься на берег, как кит, никогда не поздно. — Он боязливо поглядывал в сторону острова. Каждая набегавшая волна обнажала черные камни рифов.

Промышленные стали ругать, что ему мореходу и судовладельцу судно дороже товарищей. Купец, он и есть купец! Когда байдара вернулась под борт шитика в нее побросали ружья, порох, пули и она опять пошла к берегу. Якорь выбрать не смогли, обрубили трос и, поспешно помолившись, Чупров направил шитик к песчаному берегу.

Удара о рифы ждали. Но когда половина промышленных улетела за борт, а судно переломилось и опрокинулось, обжигаемый студеной сентябрьской водой мореход с удивлением подумал, что только сам черт мог так звездануть о прибрежные скалы: и груз, и припас — все оказалось на дне.

Всего лишь по пояс мокрые байдарщики выволокли лодку и залегли за камнями, поджидая остальных. Первым на берег выбрался передовщик Студенцов. Без шапки, но при сабле, забрал из байдары фузею и патронную сумку, лег за камнем, хрипло дыша, скинул кафтан, стал отжимать. На студеном ветру было еще холодней, чем в воде.

На берег выползли только девять камчадалов из шестнадцати. Из русичепй — двое пропали бесследно, тело третьего, с раскинутыми руками, болталось на гребне. Волна забавлялась с ним как кошка с мышкой, то и дело ударяя о скалу.

Другие, наглотавшись горькой воды, хрипели, кашляли, вращали дурными глазами. Только пятнадцать стрелков были готовы к обороне.

Алеуты, боясь подходить к ним с суши, раз и другой метнули стрелы, затем ушли вглубь острова. Вскоре на воде показалась их большая байдара с двадцатью гребцами. Они ловко держались на волне и заходили с моря, готовясь метнуть стрелы. В полуверсте к северу из-за скал выходила другая байдара.

Чупров, умевший говорить по-алеутски, стал кричать, убеждая туземных жителей не проливать кровь. Но те не желали слушать и, выждав, когда лодка поднимется на гребне, замахнулись, чтобы бросить стрелы. Пришлось дать залп. Трое свалились в воду, несколько островитян попадали в лодку. Другие развернули байдару и стали уходить от берега. Вторая байдара тоже повернула к другому, видневшемуся вдали острову.