Заморская Русь

— Тьфу, тебе в роги и в дышло! — Сысой бросил весло, снова достал складни, но сколько ни бормотал, ни прикладывался к ним, туман не прорывало. Оставив складни поверх камлеи, он полез в карман за набитой с утра трубкой, которую хотел выкурить в лагере у Кочесовых.

Тимофей подождал, когда товарищ высечет и раздует огонь, тоже полез за носогрейкой. По морю шла зыбь — спокойная, пологая, какой не может быть вблизи берега. Байдара, покачиваясь бортом к волне, медленно опускалась и поднималась.

— Похоже, унесло в море, — тихо сказал Тимофей.

Сысой, дымя трубкой, обернулся к нему, спросил в упор:

— Что делать будем, адъюнктс-грамотей?

— Ждать!

— А потом?

— Рассеется туман, оглядимся, горы в хорошую погоду далеко видно.

— Тогда можно доспать! — Молодецки приосанился Сысой, но оба подумали об одном: «Не прав ли шаман? Двое из партии должны пропасть, и они русичи!» — Тьфу! — опять выругался Сысой. — Накаркал, пес смердячий. Чтоб ему…

Старое пугало!

Тимофею вспомнилась книжная лавка, сытая однообразная жизнь, в тепле и уюте, мечты о жизни иной. И вдруг он ощутил, что рисовавшаяся там его воображению героическая гибель будет так обыденна, что никого не удивит и не потрясет.

— Как глупо все! — сказал вслух и сунул остывшую трубку за голенище.

— Что глупо? — обернулся Сысой.

— Такими трудами и муками притащиться на край света, чтобы накормить своим телом каких-то глупых рыб!

Сысой вдруг рассмеялся.

— Ты чего? — спросил Тимофей.

— А так! — тряхнул длинными волосами, смахнув их с лица. — Стал бы нечистый тратить столько сил, возясь со мной, чтобы так вот, сразу и утопить.

Еще и нагрешить толком не успел. И он запел во весь голос старую казачью песню.

— Ты чего? — опять спросил Тимофей.

— А чего нам? Мука есть, порох, пули, лук со стрелами. Жаль, пресной воды не прихватили.

Ненадолго повеселел и Тимофей: не век же быть туману.

Спали они сидя, или скорчившись на дне байдары, сыро и неудобно, а туман не редел. Пробовали жевать муку без воды — показалось хуже юколы. И то не беда: что им, зиму голодавшим, не поесть день-другой?

В тумане незаметно погас день, не стало видно, ни весел, ни воды, только слышался плеск океана. Среди ночи Тимофей разбудил товарища:

— Гляди-ка!

Над ними было чистое звездное небо.

— Не заметили, как туман разнесло, — удивленно прошептал Тимофей. — Закрыл глаза — ничего. Открыл — чистота, будто сон.

Черная поверхность воды сверкала и искрилась отражением звезд.

— Красота! — пробормотал Сысой, спросони мотая головой. — Вдруг мы на том свете?

Тимофей, озираясь, и сам усомнился, в каком из миров находится.

Поежившись, возразил:

— Сыро и холодно! Значит, на этом…

— Умный! — восхищенно прошептал Сысой. Задрал голову, отыскал Кичиги, указал рукой: — Туда плыть надо! Вот и согреемся!

— С Богом! — взялись за весла.

Вот уже стало сереть небо, потом чуть заалело море на восходе. Где-то там расправляла крылья Птица зоревая, рассветная, полетела стрела огненная прямо на байдару… Но не оттуда, откуда ее ждали.

— Горы-то где? — удивленно озирались. — Неужели так далеко унесло?

Делать нечего, выправив курс на восход, стали грести. Поднялось солнце, по левую руку в море показалась черная точка. Снова поменяли курс, повернув байдару к ней. Гадали — земля или корабль? К полудню стал виден остров.

Сысой от нетерпения скинул парку, греб в одной рубахе, лопатки ходили по жилистой спине.

Тимофей сопел-сопел, все реже перебрасывая весло с борта на борт, потом положил его, стал с чем-то возиться. Сысой несколько раз оборачивался, поругивая товарища за ленность. Тот надрал волокон из китового уса, привязал весло к байдаре и натянул на него вместо паруса свой сюртук. Лодка пошла по ветру легче прежнего.

— Ну и башка! — восхищался Сысой. — Как медному котлу — цены нет! — Так говорили на островах, где медный котел считался большой ценностью. За право владеть им бывали стычки между селениями.

Сысой, свесившись за борт, зачерпнул пригоршню горькой воды, прополоскал рот, сплюнул. Очень хотелось пить. Опять сел за весло и вдруг почувствовал, что руки дрожат, а голова идет кругом.

К острову подошли при луне, он не был похож ни на один из известных.

Гребли рядом с отвесным скальным берегом при полном отливе, вглядывались в каждую расселину, куда можно протиснуть байдару. Положив весла на борт, протянули ее в промоину и вскоре оказались в большом колодце при полной темноте. Только звезды мерцали над головами, Сысой хотел уже повернуть обратно, но странный звук донесся до слуха.

— Тихо! — шепнул Тимофей. Оба прислушались: будто серебряный колокольчик, где-то звенел ручеек. В лица пахнула свежесть пресной воды.

Одервеневшим языком Сысой вытолкнул из-за щеки на ладонь свинцовую пулю. Считалось, она помогает при жажде. Слюны во рту не было. Устоять против этого звука и запаха было невозможно. Цепляясь руками за скалы, они продвинули лодку на журчание, и вскоре наткнулись на пологие камни.