Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать

Это было не похоже на Эдель, такое ее поведение, но… Женщина с разбитым сердцем способна на какие угодно безумства, и я на собственном опыте знала, каково это пытаться сдержать эмоции, когда хочется кричать, крушить и рыдать.

– Эдель, мне действительно очень жаль, – сказала тихо и совершенно искренне. Так, чтобы мои слова услышала только она одна.

Не стоит уточнять, что в фойе театра стояла такая тишина, как если бы спектакль уже начался. Не хотелось бы, конечно, отбирать хлеб у артистов, но что-то мне подсказывало, что фурор сегодня произведем мы с Грейстоком, а не они.

Главное, чтобы не просили исполнить на бис.

– Мне не нужны твои извинения! – нервно вскричала девушка.

Баронесса бросила по сторонам тревожный взгляд и снова потянула дочь за рукав, но Эдель уже была не в состоянии сдерживаться.

– Ты украла его у меня! Грязная… бесстыжая… Потаскушка! Шлюха! – с придыханием выпалила она и густо покраснела. Видимо, сама не ожидала, что способна на столь неподобающее для благовоспитанной леди оскорбление.

В то время как ее милость побледнела.

Не знаю, какое выражение лица в тот момент было у меня. Зеркал в фойе было предостаточно, но смотреть по сторонам в поисках оных не было никакого желания. Не хотелось ловить на себе взгляды, достаточно и того, что я их на себе ощущала: острые, колючие, вонзающиеся в меня кинжалами.

Ответить ничего не успела. Растерялась, наверное, или скорее обалдела. Зато Кристофер теряться и уж тем более обалдевать от всего услышанного не собирался. Накрыл мою руку своей собственническим, покровительственным жестом и сказал с таким холодом в голосе, как будто крошил зубами ледяные осколки:

– Леди де Морвиль, вы забываетесь. Вы сейчас разговариваете с герцогиней Грейсток – одной из первых леди Хальдорской империи. С моей женой, – сделал ударение на последней фразе, – за любое оскорбление в адрес которой я потребую ответа. – Он подался вперед, к ней, и добавил тихим, но оттого не менее жестким голосом: – Можешь проклинать и ругать меня сколько угодно. Я знаю, что заслужил это, и слова тебе не скажу. Но больше не смей повышать голос на Лорейн. Надеюсь, ваша милость, вы сумеете вразумить свою дочь. – Тяжелый, будто каменная глыба, взгляд достался и баронессе.

– Пойдем! – Та уже не тянула, а дергала дочь, мертвой хваткой вцепившись ей в локоть. А спустя секунду-другую повторила, потому что Эдель не сдвинулась с места, стояла и смотрела большими, полными слез глазами, на Грейстока: – Да пойдем же! Глупое дитя…

Они ушли. Не знаю, занимать ли свои места или, может, прочь из театра. Мне вот очень хотелось сбежать, в идеале – перенестись в Монтруар сейчас же. Но вместо этого я на ватных ногах направилась в ложу бенуара, в которой у нас были зарезервированы места.

– Мне жаль, что не удалось избежать этой встречи, – чуть погодя, когда перешептывания и взгляды остались позади, сказал Грейсток. – Если бы я знал, что они тоже…

– Хочу напиться, – перебила Кристофера.

Наверное, что-то такое отразилось в моем взгляде, что, не говоря больше ни слова, Грейсток довел меня до аванложи – небольшой прихожей, в которой можно было припудрить носик, оставить одежду или, например, мысленно выругаться после встречи с его бывшей – и спросил коротко:

– Бренди подойдет?

– Только побольше.

Кивнул и растворился в пестром ручье зрителей, медленно текущем по галерее. А я, поймав в зеркале отражение своего слегка ошалелого лица, стащила шляпку, шумно вздохнула, машинально поправила выбившийся из прически локон, после чего из полутемной прихожей шагнула в ложу. К счастью, кресла в ней еще пустовали. Опустилась в дальнем углу и замерла, невидящим взглядом скользя по партеру.

Не сразу различила тихие шаги за спиной, приглушенные мягким ковровым покрытием. Только почувствовав прикосновение мужских пальцев к плечу, вздрогнула и обронила удивленно:

– Быстро же ты!

– Добрый вечер, Лорейн, – прозвучал незнакомый голос – низкий, хриплый, надломленный.

Голос, который никак не мог принадлежать отправившемуся за бренди Грейстоку.

Большого ума не надо, чтобы догадаться, под кем только что прогнулось бархатное сиденье стула. Попыталась обернуться или хотя бы чуть повернуть голову, чтобы взглянуть на незнакомца, но тело словно окаменело. Нет, не из-за страха (не в том я сейчас была состоянии, чтобы бояться) – холодок чар пробежал по коже, оседая на теле невидимой ледяной коркой, лишая меня возможности двигаться.

Можно было закричать, позвать на помощь (к счастью, голос все еще оставался со мной), но вместо этого я резко спросила:

– Кто вы и что вам от меня нужно?

– Не те вопросы задаете, графиня, – раздался у самого уха хриплый шепот, в котором отчетливо звучала ирония. – Скорее вас должно волновать, что я могу вам дать.

– Представьтесь для начала, – потребовала сухо.

Но неизвестный не спешил строить из себя джентльмена.

– Я предпочитаю сохранить свое имя в тайне. Можете считать меня тайным доброжелателем.

– И что же вы, мой тайный доброжелатель, можете мне дать?