Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать

– Скажите спасибо его светлости. Если бы не его надо мной магические манипуляции, вы бы даже не узнали, что я моталась в Монтруар, и мы бы сейчас сидели за столом и наслаждались кулинарными шедеврами моей поварихи.

– Мы бы все равно узнали, – хмуро отозвался Кэрролл, сверля меня таким взглядом, словно из последних сил боролся с желанием зарыть меня в землю в ближайшем лесу. – Его светлость поступил правильно, наложив на вас чары.

– Неужели?

Теперь уже мне хотелось закопать где-нибудь Кэрролла.

Агент мрачно кивнул:

– Вы подвергаете себя опасности и даже этого не понимаете.

– Быть может, я бы и поняла, если бы вы или Кристофер хотя бы что-то мне объяснили. Но вы играете в свои шпионские игры, а меня рассматриваете всего лишь как досадную обузу.

– Это не так, – смутилась «вторая половина» Кэрролла.

Не скажу, что лучшая. Я бы их обоих отнесла к худшим.

– Дорогой Одли, думаете, я не знаю, как вы относитесь к своему теперешнему назначению? Все ваши мысли и чувства написаны у вас на лице. Вы меня с трудом переносите, и я, признаться, испытываю к вам то же самое. Мне навязали вас, вам – меня. Я устала чувствовать себя пленницей, но терплю. И вам ничего не остается, как поступать точно так же до дальнейших распоряжений вашего начальника и моего деспота-мужа. Уж простите меня за мой каприз, но я хочу побывать дома. Сегодня. И мне все равно, что вам это доставляет неудобства.

В обществе этих церберов о прогулке по окрестностям и любовании закатом не могло быть и речи. К тому же, когда добрались до Монтруара, солнце уже благополучно скрылось за горизонтом, а бродить в густых сумерках по проселочной дороге – сомнительное удовольствие. Ветер, как назло, нагнал грозовые тучи. Начал накрапывать дождь, с наступлением вечера заметно похолодало, и настроение тоже больше не располагало к вечернему променаду.

– Оставайтесь здесь, я ненадолго, – велела агентам.

Приподняв воротник жакета, чтобы хоть как-то защититься от ветра, вышла из экипажа и поспешила к крыльцу. Ворота нам открыл привратник, Проспер, служивший еще у моего деда. Он единственный остался в Монтруаре, а не отправился по воле Грейстока в незапланированный отпуск.

– Рад видеть вас, ваше сиятельство, – улыбнулся пожилой мужчина, помогая мне взойти на крыльцо.

И я ответила ему такой же теплой улыбкой, а уж его ко мне обращение, как к графине, приятно согрело сердце.

– Как дела, Проспер? Дом сильно пострадал от нашествия рабочих?

– Есть немного, – кивнул привратник. – Но обещают уже скоро все закончить.

– Хорошо бы…

Кивнув Просперу, поднялась по ступеням крыльца и толкнула двери, борясь с желанием зажмуриться. Так боялась увидеть в стенах, которые с детства горячо любила, разруху. Не скажу, что увиденное меня порадовало, но пугаться я все же не стала. Дом Грейстока сейчас тоже не в лучшем состоянии, но ведь скоро станет как картинка из модного журнала. И Монтруар, обновленный и исцеленный, тоже засверкает. Надо будет прислать сюда Лейта, пусть поделится своими идеями. Мы с Генри легко нашли общий язык, вкус у него идеальный. Главное держать в узде его фантазию и все будет замечательно. В отличие от дома Кристофера, который хотелось сжечь и отстроить заново, менять что-то кардинально в Монтруаре я не собиралась.

Вооружившись обнаруженной в холле керосиновой лампой, я отправилась осматривать первый этаж. Вскрытый паркет, проплешины на стенах, затянутая в чехлы мебель – казалось, этот дом уже давно не обитаем. Как будто с тех пор, как я уехала, прошло не две недели, а целое столетие. Гостиная, музыкальная комната, зимний сад – любимое мамино место… Все мрачное, темное и какое-то пустое. Дом производил угнетающее впечатление, но я запретила себе расстраиваться. Решено! Так и сделаю. Завтра же попрошу Генри наведаться в Монтруар. Вместе мы вдохнем в этот особняк новую жизнь.

Проведя ревизию первого этажа, отправилась изучать второй. Прежде чем заглянуть к себе в спальню, решила осмотреть левое крыло. Гостевые комнаты, библиотека, отцовский кабинет. Сто лет в нем не была. Помню, в детстве у меня имелась вредная привычка вбегать к отцу без стука. Он всегда на меня за это сердился, правда, больше шутливо, чем по-настоящему, и все грозился, что накажет. Вот только никогда не наказывал.

После его смерти я обходила эту комнату десятой дорогой. Как и спальню родителей. Просто не находила в себе силы туда заглядывать. Там все напоминало о них, каждая безделушка, каждая вещь. С тех пор как их ограбили и убили, прошло два года, а я так и не смогла их отпустить. Вся их одежда, все мамины украшения – все осталось нетронутым. Хранилось в спальне. Знаю, это глупо: они ведь не уехали, а умерли, и никогда не вернутся. Но я никак не могла заставить себя расстаться с тем, что напоминало о них.

Наверное, даже хорошо, что Кристофер обнаружил эту мерзость. Появился повод отреставрировать дом, начать все заново в каком-то смысле.