Замуж за свёкра

— Да. Надо проверить исполнение по решению арбитража. Если они и дальше будут тянуть волынку, пусть объясняются с судебными приставами.

— Хорошо, — Синара открыла ежедневник, чтобы сделать пометку. — Ой, чуть не забыла. Звонили из администрации — во вторник приглашают на совещание по Центру искусств. С собой надо принести предложения по организации и учебной программе бизнес-школы.

— Да, Сопронов и на том свете достанет, — с досадой произнесла Лариса и скрылась за дверью своего кабинета.

Синара насыпала в кофеварку свежемолотого кофе, налила воды и, пока прибор шипел и булькал, окутывая приемную дурманящим ароматом, понесла на подпись отпечатанные документы.

— Лариса Сергеевна, — кладя папку на стол своего шефа, начала Синара, но замялась, что было для решительной и компетентной секретарши не совсем характерно.

— Да? — Лариса оторвалась от бумаг и внимательно посмотрела на помощницу.

— Вы извините, конечно, что встреваю с личным вопросом, но, понимаете, мне… я…

— Что стряслось, Синара Ахметовна? — мягко спросила Лариса и улыбнулась.

— Ой, какая все-таки у вас замечательная улыбка, Лариса Сергеевна! — прижимая руки к груди, пропела Синара. — Прям как у этой, как ее…

— Неужели Джоконды? — усмехнулась Лариса.

— Да нет! У этой Джоконды хитрая улыбка — мне не нравится. И чего все восхищаются, не понимаю. Я про другую, современную женщину хочу сказать. Вспомнила! Как у Анджелины Джоли.

— Ладно, спасибо за комплимент. Так что вы хотели сказать?

— Вы же знаете про моего сынулю, Лариса Сергеевна. Через год оканчивает школу — надо бы о будущей профессии уже думать. А тут как раз вы бизнес-школу организуете. Запишите Рифката к себе, а? Пусть экономику изучает. Потом, может, пригодится ему эта наука. Как вы считаете?

— Боже мой, Синара Ахметовна, дорогая, куда записывать? Все пока на бумаге, как говорится, вилами на воде писано. Еще даже здание не отремонтировано. Эта история, я думаю, на полгода растянется, и даже больше. И потом, насколько я поняла, Центр рассчитан на школьников до пятнадцати лет. А сколько Рифкату, шестнадцать?

— Да, — упавшим голосом подтвердила Синара. — В декабре шестнадцать исполнится.

— Ну вот, видите?

— А чем старшеклассники-то провинились? Почему такие ограничения? Младшим, значит, все условия, а старшим что делать? Пиво хлестать да всякими хулиганствами заниматься? Своему-то я не позволю. Пусть только попробует — враз отцовским ремнем по заднице получит. А другие? Вон сколько их шляется, бездельников, с бутылками да сигаретами, а то и похуже…

— Я согласна с вами, — вздохнула Лариса. — Но такое решение приняла администрация.

— Им, конечно, видней. Бросили на произвол шестнадцатилеток, как будто они уже взрослые. Да какие они взрослые? Самый опасный возраст, — ворчала помощница, удаляясь к себе.

Оставшись одна, Лариса вновь взялась за документы, но разговор с Синарой не шел из головы. Впервые эта спокойная женщина предстала перед ней в роли возмущенной до глубины души матери.

Да, задетый за живое материнский инстинкт любую тихоню превратит в разъяренную медведицу, подумалось Ларисе. А что, если предложить на сегодняшнем совещании расширить возрастной ценз учащихся бизнес-школы? Тогда и Рифкат, и его одноклассники смогут записаться в нее. Точно! Так она и сделает.

Лариса взяла чистый лист бумаги и приступила к выработке основных положений по организации школы.

* * *

Совещание проходило в кабинете Сопронова. За длинным столом уместилось человек двадцать. Ларисе досталось место между «васильковой» блондинкой (правда, сегодня она была в ядовито-зеленом платье) и директором первой школы Бахтыровым. Напротив сидел Понедельников. Он старательно отводил взгляд, и Лариса понимала почему. «Боится встретиться с моим и смутиться. Бедный Валерка, что я с тобой сделала!» — мысленно посочувствовала она однокласснику и решила лишний раз не смущать его своим вниманием.

Сопронов профессионально вел совещание, поощряя креатив и пресекая демагогию. Ларисино выступление вызвало неподдельный интерес. Люди оживились — спорили, задавали вопросы, советовали, предлагали помощь. Она и не ожидала такой бурной реакции на свою речь, а потому — румяная, с задорным блеском в глазах, как никогда остроумная и словоохотливая — смело отстаивала свою точку зрения.

Неожиданно для Ларисы заговорил Алексей Иванович Азаров. Он сидел с ней по одну сторону стола, через пять человек, и поначалу молчал, оттого и не был ею замечен. Она вздрогнула, подалась вперед, чтобы увидеть его, и вновь, как и в прошлый раз, поразилась его утомленному виду. Доложив об уже проделанной работе, он сослался на большую занятость и ушел.

— Бедняжка, — услышала Лариса шепот блондинки, любительницы радикальных цветов, и, удивленная, повернулась к ней.

— Что вы сказали? — прошептала Лариса.

— Жена у него умирает от рака, — едва слышно говорила соседка. — А он, похоже, не спит по ночам, с ней сидит. Редкий мужчина. Другой бы не стал.