Занавес

Затем его спросили, кто имел доступ в его лабораторию. Доктор Фрэнклин сказал, что обычно она была закрыта и что ключ, как правило, был у него. У его помощницы, мисс Гастингс, есть дубликат этого ключа. Каждый, кто хотел попасть в лабораторию, должен был взять ключ или у него или у неё. Иногда ключ от лаборатории брала его жена. Она постоянно забывала там какие-нибудь вещи. Состав с фисостигмином он никогда не приносил ни в дом, ни в комнату жены. Фрэнклин заявил, что его жена вряд ли могла случайно взять эту бутылку.

Отвечая на дальнейшие вопросы коронера, Фрэнклин сказал, что его жена временами бывала в плохом настроении, но это была не болезнь, а просто она страдала от депрессии.

Однако в последнее время, заметил он, она часто была весёлой, и ему казалось, что здоровье её и настроение улучшились. У него с женой не было ссор, они всегда были в хороших отношениях. В последний же вечер его жена была просто в прекрасном состоянии, не проявляла никаких признаков подавленности.

Фрэнклин заметил, что иногда жена говорила ему о своём желании умереть, но он не воспринимал её слова серьёзно. Когда же его спросили почему, он объяснил, что его жена не относится к суицидному типу. Такова его точка зрения и как врача и как человека.

Затем на допрос вызвали сиделку Кравен. Она выглядела очень мило и деловито в своей опрятной униформе, отвечала быстро и чётко. Она сказала, что ухаживала за миссис Фрэнклин более двух месяцев. Её хозяйка сильно страдала от депрессии, постоянно была в меланхолии. Сиделка заявила, что, по крайней мере, раза три слышала, как миссис Фрэнклин говорила о своей готовности «покончить со всем этим», потому что жизнь её бесполезна, а она сама — камень на шее мужа.

— Почему она так говорила? Может быть, у неё постоянно были ссоры с мужем?

— О нет, но она была уверена, что именно из-за неё муж отказался от предложения работать заграницей.

— И она считала себя виноватой в этом?

— Да. Проклинала своё слабое здоровье.

— Доктор Фрэнклин знал об этом?

— Не думаю, что она говорила ему об этом.

— У нее часто были приступы меланхолии?

— О да.

— Она хоть раз упоминала о своём желании покончить жизнь самоубийством?

— Я слышала только слова: «Хотелось бы покончить со всем этим».

— Она когда-нибудь высказывалась о конкретных способах самоубийства?

— Нет. Все её заявления были очень туманными.

— Её что-нибудь угнетало в последнее время?

— Нет. Напротив, она была в довольно хорошем состоянии.

— Доктор Фрэнклин заявил, что вечером, накануне смерти, она была в прекрасном состоянии. Вы подтверждаете его слова?

— Она скорее была возбуждена, — осторожно произнесла сиделка Кравен. — Весь день она жаловалась на боли и тошноту, но к вечеру почувствовала себя гораздо лучше, хотя и казалась возбуждённой. Поведение её было неестественным, довольно наигранным.

— Вы случайно не видели какую-нибудь бутылку, в которой мог храниться яд?

— Нет.

— Что ела миссис Фрэнклин в тот день?

— Суп, котлету с картофельным пюре и зелёным горошком, кусочек торта. Выпила стакан бургундского.

— Откуда бургундское?

— В её комнате была одна бутылка. Насколько мне известно, содержимое этой бутылки уже проверяли и нашли, что яда там нет.

— Могла ли она незаметно положить себе что-нибудь в стакан?

— Конечно. Я постоянно выходила из комнаты, делала уборку, так что у меня не было времени наблюдать за ней. На столике, рядом с её постелью, лежали небольшая сумочка и косметичка. Она спокойно могла что угодно положить в бургундское, в кофе или в молоко, которое пила перед сном.

— Как вы думаете, приняв яд, что она могла сделать с бутылкой, в которой он находился?

Сиделка Кравен задумалась.

— Она могла выкинуть её в окно, положить в корзинку для бумаг или даже вымыть её в ванной и поставить в шкафчик для лекарств. Там есть пустые бутылки, которые я храню на всякий случай.

— Когда вы в последний раз видели миссис Фрэнклин?

— В десять тридцать. Я готовила её ко сну. Она выпила горячего молока и сказала, что примет аспирин.

— Как она себя тогда чувствовала? Свидетельница на несколько минут задумалась.

— Думаю, как обычно. Нет, пожалуй, я бы сказала, что она была чуть — чуть возбуждена.

— Но не в угнетённом состоянии?

— Нет, скорее в взвинченном, если так можно сказать. Если вы думаете, что она могла покончить жизнь самоубийством, то это в её духе. Она любила играть в благородство, и эта мысль могла вызвать у неё состояние экзальтации.

— Так вы считаете, что она могла пойти на самоубийство?

Последовало молчание. Казалось, сиделка Кравен никак не может прийти к какому-то определённому мнению.

— Не знаю, — произнесла она наконец. — И да и нет. Хотя скорее — да. В целом, да. Она была очень неуравновешенным человеком.

Следующим вызвали на допрос сэра Уильяма Бойда Каррингтона. Он был сильно расстроен, но на вопросы отвечал чётко.