Занавес, господа!

— Еще бы, — прокомментировал Кирпичников. — Лучший способ скомпрометировать актрису — убить кого-нибудь в ее доме. Ради этого не жалко и в тюрьму пойти. И вы всерьез ухватились за эту версию?

— Между прочим, — не остался в долгу Игорь, — мы ухватились за версию компромата, когда нашли обрывок газеты в руке Потоцкого. И она оказалась верной.

— И вообще, — добавила я, — здесь все построено на том, что люди страшно боялись скомпрометировать не только себя, но и других. Елена Витальевна — Евгения Борисовича, Евгений Борисович — Марину Ивановну, Марина Ивановна и Валерия — Поспелова, Поспелов — Марину Ивановну и… Потоцкого. Да, именно Потоцкого. Хотя себя, разумеется, тоже.

— Когда стало ясно, что у Кавешниковых пропали триста долларов, а именно столько надо было доплатить за ремонт машины, мы сразу подумали на Поспелова, — сказал Игорь.

— Не сразу, а тогда, когда Марина Ивановна рассказала, что денег не хватало и принес их Костя, — уточнила я. — К тому же Костя по сути выкрал ключи у Сергея Павловича, а потом их подложил назад. То есть все укладывалось в одну схему. Ты сам посуди. — Обращалась я, разумеется, не к Игорю, а к Гене. — Машина стояла в мастерской. Ее надо было срочно возвращать на место, потому как она в любой момент кому-нибудь могла понадобиться, и тут вскрылось бы все. Вычислили бы Костю на раз-два. Ему Глеб давал ключи, в автомобильной сумке Кавешниковых в то время лежали ключи от гаража и машины Струевых… В общем, это после убийства Глеба все запуталось. А до того присмотрись — и полная ясность. Или полный кошмар. Для Кости, конечно. И при этом он недостающие деньги найти никак не мог.

— А почему он не попросил у ваших же общих приятелей? Потоцкий ведь одалживал. — Для Гены это было, конечно же, очевидным шагом. Но не для Кости.

— Потоцкий не скрывал, зачем ему деньги. А Костя наверняка боялся даже разговора на эту тему. Ты можешь представить его положение?

— Я могу представить, что брать в долг — это значит долг возвращать. А триста долларов для простого врача — совсем не копейки. Но я думаю, что украл он спонтанно.

Ох, как Геночке хотелось приложиться к расследованию! Такое дельце, лежа на пляже, упустил.

— Допустим, — принялся он дальше рассуждать, — про тайник Кавешниковых Поспелов мог узнать раньше, хотя Кавешниковы уверяют, что знал только Потоцкий. Так? — Гена посмотрел на меня, я кивнула. — А еще ему надо было заранее узнать, когда Потоцкий деньги принесет. А еще надо было точно высчитать, когда безопасно в тайник влезть. Ему надо было слишком многое рассчитать. Не похоже, чтобы он это сделал. И вообще, человек, который к воровству сроду отношения не имел… ведь не имел, точно? — Я снова кивнула. — Такой человек если и решается на воровство, то обычно спонтанно. А дальше уж как повезет. И сначала повезло. Это потому, что Ольга Кавешникова и Тамара Струева смогли бесплатно позвонить из Америки. А бесплатно — значит долго.

Я вспомнила, как все обрадовались этой халяве. Уж лучше бы Ольга с Тамарой вообще до нас не дозвонились.

— Все разбежались по двум комнатам, — продолжал Гена, — суета началась, тогда вот Поспелова и осенило. Он под шумок ринулся на кухню, залез в тайник и вытащил триста долларов. И, между прочим, очень умно сделал. Если бы Кавешниковы решили свой тайник проверить, — деньги там, стопочкой. А что трех бумажек не хватает, сразу могли и не заметить. Но потом Поспелову не повезло. На кухню зачем-то зашел Потоцкий и весь этот позор увидел. А врач ваш, как я понял, человек легко возбудимый. Потому местами имеет затмение в голове. С перепугу схватил, что было под рукой, и огрел приятеля. Похоже. Но не очень…

— Вот именно, что не очень, — подал голос Игорь. — С перепугу можно табуреткой шарахнуть куда придется. А молоток надо было за шкафом взять, Кавешниковы говорили, что он там лежал, и четко в висок попасть. По-моему, это не очень похоже на легковозбудимого человека.

— Вот именно, — подтвердил Кирпичников. — И потому не лепится.

— Не только это не лепится. Были еще нестыковки, — сказала я. — Кто, например, подменил газету, в которую были завернуты деньги? Костя? Невероятно. Ему было не до того, чтобы газеты рассматривать. В любой момент мог кто-то еще зайти на кухню. Он вряд ли даже видел фотографию Глеба. Кроме того, чтобы подменить ту компрометирующую страницу, надо было с собой другую принести. Следовательно, о ней нужно было знать заранее. Откуда Костя мог знать, во что Кавешниковы деньги завернули? И куда, в конце концов, испарилась та злополучная газета, чей обрывок мы нашли в кулаке Глеба?

— А Валерия, — вставил Игорь, — точно видела, что газета в руке Глеба была.

— A-а… да, эта самолюбивая особа… — Гена поморщился. — Ужасно, когда женщина себе что-нибудь в голове накрутит. Особенно если она с характером. У всех потом голова крутиться начинает. Но ты у нас как всегда… — Кирпичников глянул на Игоря и хмыкнул. — По части женщин только тебя запускать и надо.