Занимательная история Церкви

Римские христиане пытались возражать, что не так важно, кто крестит, как то, во что верует крещаемый: по его вере на него нисходит благодать крещения. Но Киприан настаивал, что единство Церкви важнее единства веры. Даже если православный и схизматик верят одинаково, но последний по каким-то причинам отошел от Церкви, он тут же теряет все дары Св. Духа, которые могут изливаться только в Церкви. Церковь — это не просто общество верующих, а общество объединившихся вокруг епископа. Где епископ, там и Церковь. Без епископа нет никакой веры, никакой благодати, никаких таинств. В совершении таинств епископ и священник играют ключевую роль. Совсем не безразлично, кто тебя крестит, православный или еретик. Еретик — грешник, «грешника Бог не слушает» (Иоанн, IX, 31), в нем нет Св. Духа, как же он может творить таинства? Отсюда Киприан делал вывод, что еретики и схизматики — те же язычники, их таинства не имеют никакого значения, поэтому их надо перекрещивать.

В конце концов, Церковь признала правоту Стефана. Учение Киприана, человека вполне православного, признанного святого, блестящего логика и полемиста, объективно таило в себе опасность, которая вскоре привела к новому расколу — донатизму.

Глава третья, «Донатисты при Юлинане и после Юлиана». Догматическая сторона раскола Доната

Догматическая разница между донатистами и православными была невелика. И те, и другие считали возможным принимать покаявшихся отступников — «традиторов». Но донатисты, следуя Кипирану, думали что вне истинной церкви нет ни благодати, ни таинств, поэтому каждый отступник и еретик — то же самое, что язычник, и нуждается в перекрещивании. Отпадший епископ Феликс Апунгский, если он действительно отпал, не мог сообщить епископу Цецилиану никакой благодати при посвящении того в сан: он и сам был проклят, и другим мог сообщить только проклятие. Донатисты ссылались на слова Св. Писания: «грешника Бог не слушает», — и делали вывод выходило, что Бог не мог слушать Феликса и не мог сообщать через него благодать.

Однако это уже ставило вопрос на опасную грань субъективизма: грешник не только тот, кто явно отпал от Церкви или совершил что-то преступное и недозволенное, но и тот, кто грешит тайно, о чем никто, кроме Бога, может и не знать. Выходит, и через такого не может осуществляться никакое таинство, но чем виноваты христиане, которые крестятся и причащаются у такого священника, не зная о его грехах? Неужели Господь лишит их и крещения, и причастия за грехи недостойного пастыря? Поэтому донатистам приходилось признавать, что силу благодати теряет только тот священник, который явно отпал от Церкви, хотя бы его за это еще не осудили.

Католики настаивали на том, что благодать сообщается всякому и через всякого, кто имеет веру, даже если он оказался вне Церкви, — если вера одна и та же. У католиков и доантистов она одна и та же, значит, они одинаково обладают таинствами. Однако и католики говорили, что «вне Церкви нет спасения»; истинная же Церковь только католическая. Как примирить это противоречие? Обладание таинствами и благодатью, говорил Августин, еще не обеспечивает спасения. Сектанты — как ручеек, отделившийся от основного русла, который быстро источается и высыхает. Сектант не может воспользоваться данной ему благодатью, пока не попадет в благодатную атмосферу католической церкви, где погасший огонь разгорится с новой силой и где эта благодать будет иметь почву.

Оставался еще вопрос, как решить, чья церковь — донатисткая или православная — является истинной. Католики указывали на то, что их церковь — всеобщая, она одна и та же в Риме, Коринфе, Палестине, Константинополе; донатисты же одиноки, они изолировали себя от всех. Донатисты возражали, что качество всеобщности не самое важное, праведники могут оказаться и в меньшинстве. Истинная Церковь — это Церковь святых. Донатисты больше православных заботились о чистоте своих рядов и извергали из них грешников-отступников, католики же этого не делали. Кроме того, истинная Церковь должна быть гонимой, как и предсказывал Христос. Церковь донатистов святая и гонимая, значит, она истинная. Католическая церковь не извергает грешников и преследует донатистов, она не святая и преследующая, значит, не истинная.

Католики возражали, что более праведные могут преследовать менее праведных. Что касается святости, то непонятно, как грешник может осквернить праведных, если последние не сочувствует в душе его грехам. Не могут же грешники осквернить всех христиан самим своим существованием в Церкви, даже если другие христиане находятся на другом конце света? Тем более, что и грех, и грешник могу быть скрыты. Поэтому святость Церкви вовсе не в том, чтобы извергать из себя каждого грешника, это невозможно и ненужно. В земной жизни грешники и праведники существуют в одной Церкви как плевелы и пшеница на одном поле; только после смерти последует их разделение и суд.