Занимательная музыкология для взрослых

Его опыты над слюноотделением собаки много лет спустя продолжил мой педагог, профессор И. Ф. Пушечников, когда в тех же научных целях на экзамене по специальности во время исполнения студентом на гобое очередного концерта Моцарта начал демонстративно грызть лимон. Эксперимент увенчался полным успехом — студент захлебнулся в собственных слюнях. Да и Моцарта в них утопил.

Излишне говорить, что этим студентом был я.

Но человека от собаки отличает наличие второй сигнальной системы. То есть ему необязательно показывать лимон, иной раз достаточно вовремя о нем рассказать. Желательно, конечно, в высокохудожественной форме. Кстати, можно и не про лимон. От человека с достаточно развитым воображением с помощью нескольких слов можно добиться самых разнообразных реакций. Мне, например, на гастролях после рабочего ужина достаточно было лишь представить себе, как я, споткнувшись, роняю в открытый чемодан банку с остатками шпрот, чтобы остановиться, вернуться с банкой к обеденному столу и убрать чемодан с дороги.

Но я хотел бы вам напомнить, что музыка — это тоже язык, смысл которого мы вполне прилично понимаем. Если знаем его, разумеется.

Вот вам простейший пример — сигнал армейского горна. В нескольких звуках самой примитивной трубы заключено все, что надо — наступление, отступление, обед, подъем, отбой. В сущности, это примитивный образец системы «стимул-реакция».

С фанфарами дело обстоит уже поинтереснее — это уже не военные команды типа «гулять» и «ко мне». Фанфары — проявление и воплощение социализации. Это музыкальное обращение к urbi et orbi — эквивалент слов «Слушайте все!». И совершенно неважно, что именно сигнал означает в каждом конкретном случае — приезд короля, отъезд короля, начало рыцарского турнира, открытие Олимпийских игр, в конце концов[17] торжественное начало Страшного суда, неплохо знакомое нам по многочисленным фрескам…

Так что вполне естественно, весь этот бихевиоризм с его опорой на рефлексы и набор комплектов «стимул-реакция» академическая музыка мгновенно всосала в себя, как, впрочем, и все самое заметное и лучшее, что придумало человечество в сфере игр со звуком. Волшебные возвышенные и пафосные звуки фанфар можно услышать и в увертюре одной из самых первых опер в истории — в «Орфее» Клаудио Монтеверди, и в «Итальянском каприччио» Чайковского, они же возвещают о появлении короля Рене в «Иоланте», фанфары звучат в Триумфальном марше из «Аиды» Дж. Верди, и в марше из «Любви к трем апельсинам» Прокофьева. Более того, если вы обратите внимание, то и «Свадебный марш» Мендельсона начинается с фанфарного возгласа, напоминающего жениху, что он должен если не протрезветь, то хотя бы попытаться немного выпрямиться.

Но если вам захочется услышать самое лучшее воплощение фанфар в классической музыке, послушайте начало «Праздничной увертюры» Д. Шостаковича — ничего прекраснее и торжественнее в этом жанре, по-моему, не написано.

Впрочем, нет. Написано.

Маленькое покаянное интермеццо

Ведь говорила мне жена: «Пиши книгу быстрее, а то пока ты все допишешь, твои читатели вымрут». Вот я и чувствую, наступают последние времена.

Поэтому и спешу.

В добрые старые времена…

Старые времена почему-то всегда называют добрыми, независимо от того, что в эти времена происходило. Я полагаю, что ответ на этот вопрос находится не в исторической плоскости, а в воспоминаниях о кондициях собственной физиологии того, кто называет эти времена добрыми. Впрочем, не будем о грустном.

Так вот, в добрые старые времена существовала международная телевизионная организация под названием «Интервидение», в которую входили телерадиокомпании социалистических стран и почему-то Финляндии. Сколь я себя помню, в рамках «Интервидения» транслировались такие слабоувлекательные программы, как съезды КПСС, торжественные заседания, посвященные дням рождения Ленина, годовщинам Октябрьской революции и чему-то еще, столь же художественно невнятному.

Но музыкальная заставка, написанная Шостаковичем в марте 1971 года для трансляции «Интервидения», то, что теперь называется джинглом, была такой силы, что заставляла идти к телевизору несмотря на то, что ты твердо знал, что никаких развлечений, да и смысла, в ближайшие несколько часов не предвидится.

«Время, вперед!»

В СССР эту музыку Г. В. Свиридова знала каждая собака.

Фраза звучит несколько грубовато, хотя по факту так оно и есть. Самым буквальным образом.

Я вам сейчас все объясню.

Помимо таких удивительных по своей поэтике шедевров, как кантата «Снег идет», «Курские песни» или «Маленький триптих», у Свиридова есть произведения, первоначально написанные для кино, но со временем вышедшие за пределы этого жанра. Фильм режиссера Владимира Басова «Метель» сам по себе совершенно очарователен и поэтичен. Тем не менее сюита Георгия Свиридова под названием «Музыкальные иллюстрации к повести А. С. Пушкина „Метель“» заняла свое особое и заметно более существенное место в культуре.