Читаем Занимательная стилистика полностью

— Я не выучил урока, но у меня есть алиби.

Все смеются, а учитель, в тон ему, интересуется:

— Что же тебя отвлекло в этот раз: фауна или флора?

(Он уже привык к тому, что Иванов любит сочинять, как помогал родителям на ферме (в этом случае ему помешала фауна — животный мир) или в огороде — копал картошку (и тогда причиной всему флора — мир растений.) Класс отвечает новым взрывом хохота.

Как видим, лентяя не спасло мудрое иностранное словечко, к тому же он показал свою безграмотность: ведь алиби означает «нахождение обвиняемого в момент, когда совершалось преступление, в другом месте как доказательство невиновности», а наш герой придал ему иное значение — «уважительная причина», «оправдание». Так не говорят.

И все же, осуждая неуместное и неправильное употребление заимствованных слов, давайте будем справедливы: выяснив, «что такое плохо», попробуем определить и «что такое хорошо». Ведь не случайно в языке закрепились эти слова-иностранцы. Если бы они были нам совсем не нужны, язык сам отверг бы их, как сотни других случайных заимствований, которые мелькали на нашем горизонте и быстро исчезали. Кто теперь знает, например, слова, которыми щеголяли герои комедий Д.И. Фонвизина (одна модница у него говорит: Я капабельна взбеситься («способна»); Вам время уже себя этабелировать («устроить»)? Во времена Петра Первого, когда приток иностранных слов в наш язык достиг крайнего предела, говорили не победа, а виктория, не удовольствие, а плезир, не путешествие, а вояж, не вежливость, а политес… Такие слова не выдержали испытания временем, а вот те, о которых спорили наши горе-переводчики, как и те, которые попались на язык героям наших сцен из школьной жизни, удерживаются в языке. Значит, они нужны?

Вопрос этот не простой. Книжные заимствованные слова усвоены нашим языком потому, что они стали достоянием научного стиля, в котором вовсе не кажутся неуместными такие, например, глаголы, как имитировать, функционировать, реабилитировать, или существительные флора, фауна, эволюция и подобные. Иные же заимствования употребляются как термины, например алиби — очень нужное слово в языке юриста. В любой науке можно найти иноязычные термины, без которых обойтись просто невозможно; у нас с вами это — суффикс, абзац, синоним, антоним, каламбур, диалектизм… Да мало ли их? Все дело в том, что, используя эти термины, мы не нарушаем стилистических норм научной речи.

В то же время в русском языке есть и множество таких заимствованных слов, которые используются в быту и без которых мы тоже не можем прожить: как по-другому назвать кино, такси, одеколон, люстру, наконец, бифштекс, майонез, апельсин? Еще А.С. Пушкин когда-то, предвидя упреки в увлечении иностранными словами, писал: Но панталоны, фрак, жилет — всех этих слов на русском нет! Впрочем, такие заимствования очень быстро врастают в язык, и мы настолько привыкаем к ним, что забываем об их нерусском происхождении. Кто теперь поверит, что когда-то были «иностранцами» такие, например, слова, как вишня, огурец, свекла, кукла, лента, или суп, котлета, чай, или фартук, галстук, каблук, сапог? Нет, это наши, родные слова, и не о них сейчас речь, коль скоро мы решили определить свое отношение к действительно иностранным словам, которые сохраняют в языке черты своего нерусского происхождения.

Обратимся опять к А.С. Пушкину, он нам поможет разобраться если не советом, то по крайней мере своим собственным примером.

В пушкинскую эпоху много спорили о возможности использовать заимствованные слова, и поэт не был в стороне от этой полемики. Его не могло не волновать то, что некоторые иностранные слова были запрещены цензурой, и он понимал, что гонения на них вызваны не их происхождением, а заложенным в них «крамольным» содержанием: ведь под запретом были, например, прогресс, революция, с ними в Россию проникали идеи французского просвещения, подрывавшие устои царского самодержавия.

Перейти на страницу:

Похожие книги