Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

- Да, я играл роль и не скрываю этого, - громко объявил Жюльен Сорель, поднимаясь из публики на просцениум и смело обратившись к судьям. - Играл, и при этом весьма искусно. Я действовал расчетливо и точно. Не давал воли своим чувствам. Когда сердце мое начинало биться чуть сильнее, я чудовищным напряжением воли заставлял себя быть холодным как лед. 

- Это зачем же? - удивился простодушный комиссар. 

- Чтобы пробудить и удержать ее любовь, - отвечал Жюльен. - Ведь только холодностью можно было сохранить любовь такого гордого и капризного создания, как Матильда. 

- А-а, значит, вы ее все-таки любили? - обрадовался Тугодум. - Только притворялись холодным, а на самом деле любили? Не то что этот! - Он презрительно показал на Молчалина. 

- Мысль, что я могу стать зятем маркиза де Ла Моль, - печально усмехнулся Жюльен, - заставляла мое сердце трепетать гораздо сильнее, чем это могла сделать самая глубокая и самая искренняя любовь к его дочери. 

- И неужели вы при этом совсем не думали о ней? - спросил я. - О ее чувствах? 

- Я играл на ее чувствах, как виртуоз пианист играет на фортепьяно, ответил он. 

- Но ведь вы разбили ей сердце! - выкрикнул из зала негодующий женский голос. 

- Всяк за себя в этой пустыне эгоизма, называемой жизнью, - холодно пожал плечами Жюльен. 

- И вам не совестно? - выкрикнул тот же голос. 

- В самом деле, - сказал я. - Ума и таланта вам не занимать. Энергии тоже. Неужели у вас не было другого способа удовлетворить свое честолюбие? 

- Укажите мне, где он, этот другой способ? - вспыхнул Жюльен. - Вы правы: я не глуп и довольно энергичен. Скажу больше: я сделан из того материала, что и титаны великой революции. Родись я тремя десятилетиями раньше, я стал бы генералом Конвента, маршалом Наполеона... Но в наш подлый век для таких, как я... 

- Что вы имеете в виду, говоря о таких, как вы? - спросил я. 

- Вы ведь знаете, - отвечал Жюльен, - я плебей, сын плотника. Так вот, в наши гнусные времена, когда на троне опять Бурбоны, для таких, как я, остались только два пути: угодничество, расчетливое благочестие или... 

- Или? - подбодрил его я. 

- Любовь. Пусть даже притворная. 

Молчалин, почувствовав, что дела его пошли на лад, решил еще более упрочить свои позиции. 

Молчалин 

Он ранее родиться был бы рад. 
Он стал бы маршалом иль генералом. 
А я, родись хоть тридцать лет назад, 
Остался бы таким же бедным малым. 
Хоть мне иная ноша по плечу. 
А я ведь тоже многого хочу! 
В моей душе кипят такие ж страсти, 
И гордые мечты, и жажда счастья... 
Избравши для себя благую цель, 
Как мой собрат французский мсье Сорель, 
Я, чтобы достичь вернее этой цели, 
Избрал себе и путь месье Сореля. 
Зачем же удостоен он венца, 
А я - позорной клички подлеца? 

Этот монолог произвел сильное впечатление на комиссара Чубарькова. 

- А что, братцы? - растерянно сказал он - Молчалин то ведь, пожалуй, прав... Живи он в другую эпоху, может, и впрямь развернулся бы, показал себя. А тут, видишь, среда заела... 

- А почему же Чацкого не заела среда? - возразил ему Тугодум. - Он ведь жил в ту же эпоху! 

И тут Молчалин обратился к суду: 

- Коль речь зашла о Чацком, господа, 
Я вас прошу позвать его сюда. 

Не успел он договорить, как Чацкий уже стоял перед судейским столом. Презрительно смерив взглядом Молчалина, он обратился к судьям: 

- Я ждать себя, ей-Богу, не заставлю. 
Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног. 
Задайте лишь вопрос, и, видит Бог, 
Все объясненья тотчас вам представлю. 

- Нам хотелось бы знать, что вы думаете о Молчалине? - спросил я. 

Чацкий 

Ничтожный господин. Из самых пустяковых. 

Тугодум 

А нам его тут ставят в образец. 
Читали жалобу? 

Чацкий 

Я глупостей не чтец, 
А пуще образцовых. 

Молчалин 

Ну и гордыня! Слышали ответ? 
Отнесся как-то я к нему с советом. 
Что ж он? Отмел с порога мой совет 
Да посмеялся надо мной при этом. 

Чацкий 

Меня советом вы хотели подарить? 

Молчалин