Заноза для хирурга (СИ)

Сажусь и начинаю одну за другой проглядывать истории. Когда число папок переваливает за четвёртый десяток, мне, наконец, везёт. Вот она — Марина Кудрявцева. Смутно вспоминаю, что не так давно девушка приходила за консультацией. О, чёрт! Она же ждёт ребёнка, волновалась из-за беременности!

Вцепляюсь в волосы. Звонить беременной на раннем сроке и спрашивать про пропавшую лучшую подругу? Да бл. ть!

Беру мобильный и набираю Аню. Абонент отключён или временно недоступен. С трудом сдерживаюсь, чтобы не запустить телефоном в стену. Открываю мессенджер и зависаю. Что ей написать? Где ты? Прости? Я идиот?

В конце концов набираю: «Аня, у тебя всё в порядке? Пожалуйста, позвони!» Впрочем, количество галочек показывает, что сообщение не доставлено.

Подумав, решаю всё-таки набрать Марину. После нескольких гудков на звонок отвечает запыхавшийся женский голос.

— Слушаю! — девушка тут же тихо добавляет в сторону: — Грэй, подожди!

— Марина, это Никита Сергеевич, — сердце колотится так, что я говорю с трудом.

— Простите?..

— Добрынин, — добавляю торопливо.

— Ах, да, здравствуйте, Никита Сергеевич!

Почему-то удивления в её голосе не слышно.

— Я хотел… спросить у вас, как вы себя чувствуете? — вообще-то совсем не это, но надо же с чего-то начать разговор.

— Хорошо, спасибо, — вот теперь слышно, что она растерялась.

— Просто вы приходили за консультацией, а я тут поднимал истории болезней и вспомнил о вашей беременности, — выдаю сплав лжи и правды.

— Да-да, ну, я по вашему совету сходила ко всем врачам, и сейчас, тьфу-тьфу, всё в порядке, — отвечает довольно.

— Отлично, — сглатываю и всё-таки говорю: — Марина, вы не знаете, куда уехала Анна Николаевна?

Девушка молчит несколько секунд, и меня охватывает безумная надежда, которая, впрочем, тут же исчезает после слов:

— А она уехала?

— Да, она взяла несколько дней за свой счёт, — решаю не придумывать новое враньё, — но в отделении не могут до неё дозвониться, а вопрос срочный.

— Аня мне не говорила, — голос спокойный, даже равнодушный.

— Марина, если вдруг она будет с вами связываться, передайте ей, что я прошу позвонить мне, — говорю с нажимом. — Пожалуйста!

— Вы сказали, что её ищут в отделении, но звонить вам? — мне слышится намёк на какую-то насмешку, но, подозреваю, это просто потому, что у меня совесть нечиста.

— Я заведующий отделением, — отвечаю как могу ровно.

— Я в курсе, — вот теперь она уже совершенно точно улыбается, это слышно по голосу. — Конечно, передам.

— Спасибо, — выдыхаю в трубку.

Отключаюсь и, погипнотизировав телефон взглядом, всё-таки набираю Германа Эдуардовича.

Глава 20

Добрынин

Мне не везёт. Соболевский на звонок не отвечает. Или везёт? Честно сказать, я даже не знаю, чего больше в моих чувствах по этому поводу — разочарования, что ничего не выяснил, или облегчения, что словесная порка пока откладывается. Обольщаться не стоит, Герман за Аннушку меня на части порвёт, когда всё узнает — а он обязательно узнает.

И чем она его зацепила? Грустно хмыкаю. А меня чем? А всех остальных? Все пациенты, даже самые вредные, расплываются в улыбке, когда она заходит в палату. Ещё до того, как у нас начались отношения, я и сам столько раз ловил себя на том, что хочу улыбнуться, глядя на тоненькую фигуру и приветливое лицо.

Откинувшись в кресле, прикрываю глаза и вспоминаю, как увидел её в первый раз. Эта сцена до сих пор во всех подробностях стоит в памяти. Аня была такой… мягкой, нежной. Заснула прямо на стопке бумаг, на сонном лице отпечатался след от рукава, видимо, подкладывала под голову руку. А потом, в раздевалке, не смутившись ни на секунду, стояла передо мной без рубашки…

Мотнув головой, открываю глаза. Ниже пояса всё ноет. Скривившись, поправляю брюки.

— Можешь забыть об этом, — говорю вниз. — Тебе теперь светит только правая рука под воспоминания.

Делаю пару глубоких вдохов и поднимаюсь. Надо отнести истории обратно в архив. Номер Марины я себе сохранил на всякий случай. Названивать ей смысла нет, но пусть будет.

Мелькает мысль всё-таки быстро смотаться к Ане домой, но я не успеваю даже толком это обдумать — меня вызывают вниз, в отделение один за другим начинают поступать пациенты. Спустя час приходится срочно отправляться в операционную, а не успевает бригада отдышаться после одной экстренной операции, как мы тут же влетаем в следующую, ещё хуже.

Только сейчас, оставшись без своей постоянной ассистентки, я в полной мере осознаю, насколько незаменима она в отделении. Мне это и раньше было известно, но теперь… Аня знает всех смежных специалистов, всех резервных доноров, держит в памяти кучу номеров телефонов — да, всё это есть в соответствующих списках, памятках и документах, но пока их найдёшь.

К концу дня я уже с трудом разговариваю — голос хрипит, потому что всё время приходится повышать тон. Врачи и медсёстры сегодня косячат нещадно. Или не сегодня, а всегда — просто раньше все эти мелкие вроде бы проблемы решала Аня?