Заноза для мажора

Туалета не нахожу, он явно не в этой части здания, поэтому ограничиваюсь тем, что откапываю раритетное зеркало в одном из малых залов, строившихся, по всей видимости, как проходной двор, судя по наличии сразу четырех выходов.

Лучше не смотреть в отражение. Ладно губы, но я сама-то… ужас. Встрепанная, раскрасневшаяся, глаза чумные. И сердце долбит как бешеное: тыдыщ-тыдыщ. Грудная клетка ходуном ходит, а на бедре еще теплятся фантомные прикосновения. С ума сойти. Давно меня так не накрывало.

Прикрываю глаза, пытаясь выровнять горячее нервное дыхание. Вдох — выдох, вдох — выдох. Так, хорошо. Немного помогает. Надо успокоиться, привести себя в порядок и ехать домой. Дальше тусовка точно не станет лучше, а другие варианты просто не стоят потраченного времени.

Продолжаю стоять с опущенными веками, когда чувствую стороннее присутствие. Тяжелая рука ложится на мою талию, привлекая к себе. Эй, нет, Волков. Не прокатит. Я же сказала, хорошего помаленьку. Побаловались и хватит.

Резко разворачиваюсь, собираясь в предельно доступной форме и со всем своим богатым словарным запасом русского языка объяснить, что продолжения банкета не будет, но готовые вырваться колкости так и застревают в глотке.

Нет. Это не Волков…

Волкова

Вот мне только этого утырка и не хватало для полного счастья.

— Последние мозги растерял? — взбешенно отпихиваю от себя Альберта. — Или виниры не жалко?

Лощеная сушеная вобла, а своей худобой и ростом он реально ее напоминает, ехидно скалится, красуясь липовой белоснежной улыбкой. Про виниры, если что, это не шутила.

— Не буянь. Ты ведь умеешь быть покладистой. Я видел.

— Что ты видел, озабоченный придурок?

— Ваши страстные поцелуи с…. кто он тебе там? Женишок? Позволишь поздравить с помолвкой? — опять лезет. Да когда ж ты импотентом-то станешь, неугомонная скотина?

Меня всегда поражало отсутствие хоть каких-то извилин в его черепной коробке и то как даже без них он умудряется вот уже который месяц пудрить мозги моей матери. Впрочем, наверное, здесь дело не в его умении, а в ее нежелании принимать действительность. Куда удобнее делать вид, что все хорошо, чем снова остаться одной.

— У тебя фетиш не только на спящих передергивать, но и подглядывать за другими? — пресекаю попытки снова коснуться меня. Переживу без такой радости. И так хочется в кипятке теперь вывариться, чтоб отмыться от его зловония.

— Всего лишь оказался в нужном месте. В нужное время.

— Это так теперь называется? Огорчу, у врачей для этого целый диагноз есть.

— А ты не изменяешь себе. Все такая же дерзкая. Это мне в тебе и нравится. Это заводит.

Фу. Фу, фу и десятки раз сверху многократное фу. Никогда еще и никто не вызывал у меня такого отторжения, как этот тип. Двуличная склизкая жаба, которую мамины «подружки» мнят порядочным джентльменом. А этот самый порядочный джентльмен в это самое время шпилит их несовершеннолетних дочерей в подсобках. После чего возвращается с улыбкой к гостям и сыпет направо и налево комплиментами.

Знаю, потому что лично стала свидетелем одной такой увеселительной забавы. Потому что однажды тоже оказалась не в том месте и не в то время. После этого, собственно, поползновения начались и в мою сторону.

Видимо, Альберт логично предположил, что я тоже поддамся на его, чтоб тебя, врожденные чары обольстителя. А, может, хотел таким образом просто закрыть мне рот, боясь, что я его сдам. Не знаю. Знаю, что после это уже переросло в дело принципа. Мол, как так-то? Мне и не дала? Не понял. Я же обаяшка. Молодой, красивый, богатый. Тьфу.

Не знаю, как его похождения до сих пор не вскрылись. Слухи-то ходят. В нашей песочнице они сродни воздуху: витают везде, всегда и всюду. Однако за отсутствием прямым доказательств ничего не стоят. Так устроена политика элиты. Пока выгодно закрывать на проблему глаза — они будут закрываться.

Все и закрывают. В этом мире каждый сам по себе и преследует личные мотивы. Я же вон тоже молчу, не желая растоптать имя матери. Пока молчу. Но рано или поздно пределы могут и рухнуть.

— Проваливай, пока тебя не хватились, — брезгливо отстраняюсь, но вкрадчивыми едва заметными шажками Альберт все напирает и напирает.

— Беспокоишься за меня?

— Хочу как можно скорее избавиться от твоего общества.

— Чем же я тебе так не мил?

— Не мил? Уважаемый, ты мне омерзителен.

— Так давай это исправим. Уверяю, я смогу добиться твоего расположения.

— Предпочитаю засунуть голову в духовку и включить газ.

— Зря. У тебя предвзятое отношение, Кристи. Я ведь никогда не делал тебе ничего плохого.

Ничего плохого? Ну да. Кроме нескончаемых домогательств и ушата дерьма про меня, что он скормил маман. Обиделся как-то на очередной отказ и решил проучить, изящно извратив правду. Да так, что от лжи ее было не отличить.

Мать и не отличила. За мной всегда водились грешки самого различного характера, включая и некую толику беспутства, так что Альберту она поверила безоговорочно. То была последняя капля, переросшая в грандиозный скандал после которого я и сбежала.