Запад Эдема

— Он говорит, устозоу, который говорит! Хотя нет, что я. Он просто выучил несколько фраз. Как твое имя?

— Керрик.

— Вот видишь! Его хорошо обучили.

Керрик испытывал все возрастающий гнев на этих тупиц.

— Это неверно, — сказал он. — Я могу говорить не хуже вас и гораздо лучше фарги, которая привела меня сюда.

— В это трудно поверить, — сказала Икемен. — Но предположим на мгновение, что ты действительно говоришь, а не повторяешь заученный урок. Если это правда, значит, мы можешь ответить на мои вопросы.

— Я готов.

— Как ты появился здесь?

— Я прибыл с Вайнти, Эйстаи из Альпесака. Мы пересекли океан да урукето.

— Верно. Но это тоже может быть заученной фразой. — Икемен долгое время размышляла. — Но должны же они кончиться! О чем не мог знать твой дрессировщик? Ну вот, скажи мне, что произошло за дверью, пропустившей тебя сюда?

— Мы были вымыты очень горькой водой.

Икемен восхищенно затопала ногами.

— Великолепно. Ты действительно животное, которое может говорить. Как удалось достичь этого?

— Меня научила Энги.

— Да, если кто-то и годился для этого, так это она. Однако хватит говорить. Сейчас ты будешь делать то, что я скажу. Иди к этому рабочему месту.

Керрик прекрасно видел, что они делают, но не понимал, зачем это. Взяв губку, Эссаг смочила подушечки его большого пальца, затем Икемен проткнула ее каким-то острым предметом. Керрик удивился, что он ничего не почувствовал даже тогда, когда Икемен выдавила из пальца крупные капли крови. Эссаг поймала их небольшим контейнером, который закрылся, когда она нажала на его макушку. Затем его руку положили на стол и потерли другой губкой, от которой стало прохладно, а затем она онемела.

— Посмотри туда, — сказала Икемен, указывая высоко на стену. Керрик взглянул, но ничего не увидел. Когда он перевел взгляд обратно, оказалось, что за это время она, пользуясь струной-ножом, срезала тонкий слой его кожи. Боли он и сейчас не чувствовал. Появившиеся мелкие капли крови были закрыты адгезивной повязкой ныофмейкела.

Керрик не выдержал.

— Ты взяла немного моей крови и кожи. Зачем?

— Любопытный устозоу, — сказала Икемен, давая ему знак лечь на низкую лежанку. — Это не последнее чудо в нашем мире. Я изучаю твое тело — вот что я делаю. Эти цветные кусочки будут подвергаться хроматографии, в то время как эти ускорительные колонны и прозрачные трубы будут открывать другие секреты твоей химии. Доволен?

Керрик промолчал, ничего не поняв. Икемен положила ему на грудь серое шишковатое существо и пробудила его к жизни. — А сейчас эта штука — генератор ультразвука — заглянет внутрь твоего тела. Когда это закончится, мы будем знать о тебе все. Вот и готово. Фарги покажет тебе обратную дорогу.

Когда за Керриком и Инлену закрылась дверь, Икемен заметила:

— Разговорчивое животное. Первое время мне очень хотелось в Альпесак. Я слышала, что тамошние устозоу разнообразны и интересны. А теперь будь внимательна.

— Я готова, Икемен, — сказала Эссаг.

— Сделай полную серию серных проб, все металлические пробы и представь мне полную картину биологии этого существа. После этого начнется настоящая работа.

Икемен вернулась к своему рабочему столу.

— Мы должны узнать все о процессах их метаболизма. Нам приказано найти паразитов, которые могут жить только на этом виде. — Сказав это, она вздрогнула, и ассистенты поняли и разделили ее чувства. Икемен жестом призвала их к молчанию.

— Я знаю ваши мысли и вполне разделяю их. Мы создаем жизнь, а не уничтожаем ее. Но эти устозоу представляют для нас большую опасность и должны быть изгнаны. Да, именно так, изгнаны. Поняв, что им угрожает, они уйдут и не станут больше беспокоить новый город. Мы не убьем их, мы только прогоним их прочь.

Она говорила со всей искренностью, на которую была способна. Вместе с Эссаг они испытывали страх оттого, что подобные задачи придется решать не однажды, и чувствовали боль, потому что их уважение к жизни — любой жизни — вступило в противоречие со стремлением выжить.

22

Когда стали закрывать огромные двери, звуки, доносившиеся в амбесед снаружи, постепенно стихли, и воцарилась тишина. Прежде Вайнти не обращала на двери особого внимания, хотя бывала здесь не один раз. Двери были сделаны из различных переплетенных растений и животных и украшены вставками из сверкающих металлов и драгоценных камней. Они были единственной роскошью в этом древнем городе. Как отличалось все от нового Альпесака, где дверей почти не было, а те, что имелись, были влажными от сока составляющих их растений. Все там было еще неотделанным и растущим, новым и зеленым, прямо противоположным этому древнему и степенному городу. Да и сама она была всего лишь Эйстаи далекого города, лишь на время пришедшая перед теми, кто правит бессмертным Инегбаном.