Западная Европа против Византии. Константинополь под натиском крестоносцев

К монастырям Алексей был более снисходителен, чем его предшественник. Только в одном случае он позволил Георгию Ксифилину продолжить сопротивление ставропигиальным («ставропигия» переводится как «установление креста»; этим термином обозначают статус, который присваивается некоторым православным монастырям. – Пер.) учреждениям. 24 февраля 1197 г. епископ Лимни Михаил предстал перед патриархом и синодом, чтобы пожаловаться на то, что в церквях и часовнях, построенных на землях, принадлежавших таким монастырям в его епархии, священники не упоминают его в своих молитвах и он не получает обычный каноникон – ежегодное пожертвование. Патриарх постановил, что монастырь и монастырская церковь подчиняются только ему самому, но епископ сохраняет свою пастырскую власть над другими церквями, построенными на ставропигиальных землях, и должен поминаться во время литургии и получать каноникон. В других случаях во время правления Алексея монастыри неоднократно получали в дар собственность и привилегии. В 1184 г. лавра Святого Афанасия на горе Афон подала жалобу на стратиотов (солдат) фемы Моглена и крестьян, принадлежавших местному епископу, которые не платили десятину, положенную к выплате в страду с земель, которые они получили от монастыря. В октябре 1196 г. император приказал сборщикам налогов в Берое (современная Вероя. – Пер.) и Моглене заставить непокорных заплатить налоги в двойном размере. В том же году некий Алексей Месопотамский, бывший в ссоре с монастырем Святого Павла на горе Латрос, обратился к патриарху с просьбой подтвердить, что этот монастырь находится в патриаршей юрисдикции. Но Ксифилин и судьи велума сошлись во мнениях с его настоятелем в том, что это «свободный» монастырь, подать иск на который можно только в имперском суде. Обширные привилегии были даны Хиланд арскому монастырю, расположенному на горе Афон, который Стефан Неманя (теперь он был монахом по имени Симеон) и его сын Савва собирались превратить в центр сербского монашества: Хиландарский монастырь получил освобождение от контроля со стороны «протоса» горы Афон – официального главы монашеского сообщества и права на ряд других разрушенных монастырей, церквей и их собственность.

Другой случай был связан с настоятелем монастыря на острове Патмос, который заявил, что у него теперь так много монахов – почти полторы сотни, – что ему необходимы более высокие доходы. По его словам, монастырь так и не получил все, на что он имел право, из имперских налогов, собранных на Крите. Он также попросил дополнительно в дар монастырю усадьбу на Крите под названием Неси, которая изначально была подарена епископу для основания монастыря, а после его смерти попала в руки мирян. Теперь монастырю на Патмосе была подарена эта собственность для своего собственного обслуживания. Еще один важный эпизод, касающийся налогообложения лавры, будет рассмотрен позже. Редки были случаи, когда император мог отказать в прошении монастырю.

Во время правления Алексея имела место незначительная полемика по вопросам вероучения, которая, однако, резко разделила византийский мир. Спор начал монах Михаил (в церкви Мирон) Гликас по фамилии Сикидит, когда в ходе толкования Священного Писания он стал развивать идею о том, что элементы евхаристии (причастия), освященного церковнослужителем и получаемого причащающимся человеком, – смертны и подвержены порче, как и тело Христа на Тайной вечере, когда он ввел это таинство. Только после употребления эти элементы приобретают вечное бессмертие и соединяются с душой принимающего их человека, как и тело Христа стало бессмертным в могиле. Гликас обнаружил авторитетные источники у Отцов Церкви, касавшиеся этой идеи, а также получил поддержку общего мнения богословов того времени, которые без оговорок считали освященные хлеб и вино именно Телом и Кровью Христа. И хотя епископ Пафоса оспорил эту доктрину в трактате, патриархи Георгий Ксифилин и Иоанн Каматир отнеслись к ней сдержанно-благосклонно. Был собран совет, очевидно, весной 1200 г., и обе стороны представили цитаты в поддержку каждая своей позиции. И хотя большинство отказалось принять идеи Гликаса, император не стал выдвигать обвинение в ереси, а вместо этого обязал обе стороны соблюдать молчание на эту тему. Дискуссия не стихла, и даже патриарх говорил о ней; и только после 1204 г. идеи Гликаса были безоговорочно отвергнуты.