Западня

Стыдно было сознаться, что я и смотреть туда боюсь, пришлось уцепиться покрепче и опустить взгляд. Внизу все еще тянулся лес, но как раз в этот миг сукры вдруг дружно пошли на снижение, и я разглядела поляну, довольно просторную, только очень темную, как будто свет луны не мог ее коснуться. Или словно грозовая туча прилегла на ней отдохнуть. Не успела удивиться этому, как тьма с поляны выплеснулась вверх, прямо нам навстречу.

– Назад! – заорал кто-то позади нас.

И потом еще что-то непонятное, наверно, тоже на языке тварей, то есть сукров. Но те, похоже, не нуждались в инструкциях, потому что рванули вверх и в сторону со скоростью пушечного ядра. И помчались обратно в направлении городских огней.

Но нет, тьма не отставала, мне даже почудилось, что она как-то всасывает воздух, затягивая сукров, потому что движения их замедлялись, взмахи крыльев становились все более судорожными. Может, просто устали, не поймешь. И вдруг летящий на одном уровне с моим сукр, на котором сидела Инга, крутанулся в воздухе и понесся вниз, прямо в эту жуткую черноту.

– Нет, назад, вернись! – заорала я. – Инга!

Но мой сукр припустил с удвоенной силой, я только успела заметить, как троица, с которой мы почти сравнялись, тоже ушла в пике вслед за Ингиным сукром. Мы с псом остались в небе одни. Внизу уже сверкал огнями город, но в глазах у меня неумолимо темнело, в голове нарастал вязкий шум. Я поняла, что теряю сознание, и успела лишь вяло подумать, грохнусь ли теперь вниз или я уже достаточно примерзла к своему транспорту. И все исчезло.

Глава тридцать вторая Выбор судьбы

Вот уже много ночей подряд старейшина Владдух, едва стихали голоса на поляне, выходил из своего шатра и медленно, шаркая по траве ослабевшими ногами, брел в сторону конюшни, к началу той самой тропы, на которой последний раз видел своего сына. Его ослабевшие глаза в призрачном свете здешних звезд с трудом различали перемены в селении, перемены безрадостные: большинство забросило свои дома после страшного рассказа тех, кто вернулся из последнего похода сутки спустя после дружины. Теперь вокруг поляны возвышались наспех возведенные крепостные стены с деревянными вышками, на них день и ночь несли стражу юноши и мужчины. Свободные от дозора каждый день под руководством Ждана учились управляться с мечами и кинжалами, полученными из пламени, или биться врукопашную. Пока, правду сказать, больше сами калечились – какие из них воины?

Пара-тройка костров и ночью непременно пылала в разных концах поляны, уставшие печальные голоса выводили слова песен так жалобно, будто давно позабыли, как это делается. Все реже удавалось получать из пламени то, в чем нуждался народ: камни и дерево, оружие и еду.

Переменчивый огонь словно разлюбил то, чем прежде был очарован, и воротил от певцов свой пылающий лик.

Владдух спотыкался, но упорно двигался к лесу, глаза его жадно шарили по темной опушке: вдруг случится чудо и он разглядит там Орлика? Ведь вернулись назад сначала мальчик Видан, потом Ждан, Возгарь и Креслав, и никто из них не сказал, что видел его сына мертвым. Но тщетно – лишь призрачные зверьки, не утратившие и после смерти своего любопытного нрава, то и дело выбегали из леса, даруя старейшине секундную сладость надежды, а потом еще более горькое разочарование и злую тоску.

За ним по траве, повесив голову и хвост, брел совсем слабый от старости Вук. Если он и недоумевал, для чего нужны эти долгие прогулки по ночам, то ничуть не сомневался в том, что его долг – неотступно следовать за хозяином вопреки усталости и боли в лапах.

В какой-то момент между стариком и псом неслышно возникал Ждан, а у плеча Владдуха мелькала коса Деи. Безмолвно следовали они за старейшиной, пока он не заговаривал первым:

– Ждан, сынок, что тебе не спится? И так весь день провозился сперва на строительстве, потом с нашими бестолковыми воинами. Да и жена, поди, сердится, бросаешь ее одну с малышами.

Две недели назад у сродника и его жены родилась двойня, голосистая дочка и тихий, улыбчивый сынок. Владдух иногда рассуждал про себя, будут ли у этих малышей таланты или все осталось в прошлой жизни и под иными звездами.

– И ты, родная, шла бы отдыхать. Небось измучилась за день, не один хлопец сейчас залечивает ушибы и поминает тебя.

Дея обучалась у Ждана наравне с юношами, и прогнать ее не было никакой возможности. Да Ждан и не возражал особо: хоть защитить себя сможет, когда доберутся до их поляны те жуткие создания. Меч был для девушки тяжеловат, зато в обращении с кинжалом она уже обошла наставника, да и врукопашную дралась отчаянно, словно вымещала злость на юношах за то, что не уберегли ее Орлика.

Владдух знал, что все его разговоры бессмысленны: оба упрямца продолжали следовать за ним. Когда небо заливал жемчужный свет, предвестник рассвета, расходились по своим шатрам, и иногда старейшине удавалось даже уснуть на часок в надежде хоть во сне повидать сына.