Запах фиалки

– Ну конечно! – уверил его переводчик. – И в огромном! Это же Омейяды, где же им еще жить! Их династия семь поколений Дамаском правила. У них очень древняя и благородная кровь. Да что там, сам Саладин из их семьи… – Парень нарвался на недоверчивый взгляд Саши и осекся. – Ну, не совсем из их семьи, но почти-почти!

– И кто теперь остался?

– Ее брат. Он герой, – со значением заявил Аладдин. – Он на севере целой армией командует. Я просился к нему воевать, солдатом, но он меня не взял…

Кто-то схватил Александра за руку. Он невольно ее отдернул и обнаружил, что на придвинутой к стене каталке лежит Абдул с перебинтованной головой и накрытый по горло заляпанной кровью простыней.

– Салям! – улыбнулся араб и, видя недоумение журналиста, объяснил: – Операции жду. Ноги по пояс обещали оттяпать.

– Кто тебя так? – с ужасом разглядывая раненного знакомого, поинтересовался Александр.

– Будешь смеяться – Елагин, хотя, конечно, он меня два раза предупредил, – ответил араб.

– В смысле Елагин? – не понял Калачев.

– Мы с ним утром один из лагерей халифата навестили. Видно, передвижной пост. К атаке готовились. Нам повезло. Катались на мотоцикле наугад. Вдали дым костров увидели. Дальше Елагин говорит: прыгай!

А скорость приличная. Страшно, честное слово. Но тут нас заметили и начали стрелять. Но прорвались. Елагин меня силой у КПП столкнул, а сам под «Калинку-малинку» весь лагерь и спалил. Там две шахид-машины было и человек тридцать противника. Еще грузовик с радиобудкой. Меня плитой случайно накрыло. Выше колена.

– А Елагин? – осторожно уточнил Александр.

– Елагин всё! – сообщил Абдул. – У него получилось. Теперь на небе Аллаха, наверно, убеждает принять христианство.

– Погиб! – ужаснулся Калачев.

– Лихо, по-русски! Как вы любите! – подтвердил страшную догадку араб и подмигнул журналисту. – Теперь его нельзя переубедить, что вспаханное поле – это не так красиво, как он считал.

К каталке подошли два усталых санитара и покатили ее в сторону операционной.

– Бывай, товарищ! – попрощался Абдул. – Пожелай мне смерти. К жене без ног мне возвращаться нельзя.

– Что ты говоришь такое?! – попробовал возразить Александр, но каталка уже скрылась за белыми матовыми дверями операционной.

Когда они вернулись к машине, ирландец, растянувшись во весь салон, спал в кондиционированной прохладе, забросив ноги на панель.

Калачев разрушил его блаженство настойчивым стуком в стекло.

– Ну что-о-о-оуууу? – спросил ирландец, разрывая рот зевотой. – Что-то вы не особо торопились!

– Там была пара сложных моментов, – уклончиво сказал Саша, вспоминая Абдула и котят, играющих среди саванов. – Но в целом итог положительный, мы договорились на завтра о большом интервью с одним из врачей.

– Интервью?! – недовольно взревел оператор. – В задницу вашу говорильню! Я здесь чтобы делать качественную картинку, а не чтобы снимать говорящие головы!

– Мы все здесь, чтобы сделать качественный материал, – возразил Саша. – И сейчас нам нужно пойти и снять несколько обалденно профессиональных планов госпиталя для подводки, так, как только ты умеешь. Ок?

– Ладно, ладно, тебе виднее, товарищ, – пробурчал явно польщенный Джефф, расчехляя камеру. – Я надеюсь, это займет не больше часа, потому что я зверски хочу жрать! Пацан, ты остаешься за старшего, двигатель не глушить, кондиционер не выключать ни при каких условиях. Если что пропадет – отвечаешь головой! Ясно?

Аладдин нехотя кивнул и, проводив взглядом удаляющихся журналистов, достал из кармана смартфон и присел на корточки в тени «форда».

Ровно в такой же позе они его застали и когда вернулись обратно.

Мальчишка отказался от их предложения подвезти его до дома и, договорившись с ними о встрече на следующий день, скрылся в одном из переулков.

Глава четырнадцатая

Аладдин сидел на переднем сиденье рядом с Джеффом, показывал дорогу и болтал, не умолкая. Это могло бы раздражать, если бы парнишка требовал от слушателей реакции, но, к счастью, ему было совершенно плевать. Юный гид выдавал поток информации, как лента телетайпа – безадресно, да еще и переключаясь на арабский. Так что ирландец и русский спокойно думали о своем под ритмичную стрекотню. Калачев только периодически выныривал из размышлений, чтобы не пропустить что-нибудь полезное для материала, и снова отключался.

– В хранилище музея бронированную дверь недавно поставили, – оповещал по ходу дела Аладдин. – Туда свозят ценности со всей Сирии. Многое успели сохранить… Но и многое пропало безвозвратно – террористы взорвали. ДАИШ не любит, когда красиво.

Российский журналист хмыкнул. Мальчик так пафосно произнес «пропало безвозвратно», что сразу стало ясно – слова не его. Услышал где-то или прочел. Хотя умеет ли Аладдин читать, Александр сомневался.