Запах грядущей войны

Да и мне тоже нужно было готовиться к дальнейшему сбору моей «дружины». Уже в феврале, когда для южного берега Крыма настала весна и деревья начали покрываться зеленью, пополнился Отряд очень ценными кадрами. И даже спорить об их качестве нечего. Язык не поворачивается что-либо возразить.

Глава 4

У любого военного формирования есть своя элита. Элита моего Отряда появилась внезапно и неожиданно. Просто пришла к нашей штаб-квартире примечательная сотня немолодых уже (лет по сорок – пятьдесят) людей. Все одеты в рваные, покрытые разноцветными заплатками черкески, потертые порыжелые папахи. У всех мрачные загорелые усатые лица, на плечи накинуты лохматые бурки, видны сухарные сумки, в руках нарезные литтихские штуцера с привинченными штуцерными тесаками. Ни у одного на ногах сапог нет; вместо этого постолы из мягкой кабаньей кожи щетиной наружу, прикрепленные к ногам сыромятными ремнями. Около пояса сбоку «причиндалья»: пороховница, кулечница, отвертка, жирник, шило из рогов дикого козла. У иных котелок, балалайка или даже скрипка. Вот такая походная наружность.

Надо бы знакомиться с новоприбывшими, а тут как раз объявился Крикунов да как гаркнет пришельцам с ходу:

«– Полы завернуть!

– Авте ни як нэможно, ваше парвасходытэлство! – ответил есаул Даниленко – бодрый такой седой старик лет шестидесяти.

– Это еще почему? – не унимался Крикунов.

– Бо богацько е таких, що завсим без штанив… Дюже не пригоже бодэ!»[99]

На этом несокрушимом аргументе претензии генерала закончились и началось мое знакомство с теми, кого я еще с Первой мировой заприметил. Передо мной ни много ни мало представители казачьего «спецназа», именуемые пластунами. Народ легендарный. Для людей обычных – это воины, не имеющие понятия о страхе и со злобой кусающие свое ружье, если оно дало осечку. Воины-змеи (их еще ползунами называют), способные незаметно просочиться буквально везде и всюду. Не улыбаются. Суровы. Говорят мало. Вместо молитв перед боем читают заклинания, чтобы пуля и клинок не брали. Если ранят пластуна, то не издаст он ни звука. Короче, эдакие ниндзя из казаков-черноморцев.

А на самом деле?

Если проще, то пластун – это обычный дюжий, валкий на ходу казак малороссийского складу и закалу. Он тяжел на подъем, но неутомимый и не знающий удержу после подъема. При хотении бежит на гору, при нехотении – еле плетется под гору. Ничего не обещает вне дела и удивляет неистощимым запасом и разнообразием, бесконечной тягучестью способностей в деле.

Есть у пластунов и своя история. Возникли они в начале нынешнего девятнадцатого века, но только одиннадцать лет назад были признаны отдельным родом Черноморского казачьего войска. Лермонтов с ними еще по Кавказу во как знаком. Знал, что такое пластуны и как нелегко в их ряды попасть. Там три пути: по пригодности (старики отбирают), семейная преемственность (сын пластунский с десяти лет при отце помощником – «мехоношей» ходит и всему учится) либо сам попробуешь выучиться «характерству»[100]. Если, конечно, подойдешь по параметрам и осилишь «волчью пасть и лисий хвост», чтобы разбойных горцев и прочих «охотников за ясырем» в залоге выжидать и после гонять по горам-долам. В помощь тебе удаль, отвага, верный глаз, твердая рука, терпение и умение «размышлять».

Ну, мне в пластуны записываться не нужно (опыту и так хватает), а вот командовать прибывшей сотней из 2-го пешего батальона Черноморского казачьего войска очень даже предстояло. В этой реальности помогать мне будут Севастополь защищать от союзников, да и в моей тоже при обороне города отличились[101].

Через недельку следом за пластунами прибыл в Севастополь груз из Питера с «пояснительной запиской» от Петрова. Мне бы сначала записку прочитать, а не к ящикам с оружием спешить. Так нет же, решил посмотреть, чего это такого мне прислали. Картечницы? Их в Севастополе вроде как немного, и все они под присмотром. Может, новые гранаты? Или штуцер модернизированный, до ума доведенный?

Ответ не заставил себя долго ждать. Открыл я тогда первый ящик и воссиял. Давно бы так, господин Петров, а то «не нужно торопиться, не нужно торопиться». Бить нужно на опережение, вот что.

* * *

«– …Что это?

– Разве не видите? Нарезной штуцер.

– Вижу, но какой-то он странный… Весом поменьше и… где порох с пулями?»

Ноша моя тяжкая. Объясняю Герасимову и остальным любопытным, что перед ними самая обычная, одна из двухсот… «7,62-мм винтовка системы Мосина обр. 1891 г.». Правда, миллиметры мне пришлось заменить линиями, год выпуска утаить, про бездымный порох и остроконечные патроны «сказку» наспех придумать, да и само понятие «винтовка» до нынешних военных пока не дошло[102].

А дальше уже из других ящиков начали выниматься пулеметы Льюиса (8 шт.), «максимы» (5 шт.) и РГ-14 (100 шт.). Снова мне сказочником побыть пришлось, сочинять про секретность. Как в одиночку учить Отряд всем этим пользоваться, я тогда еще не думал. А зря. Время поджимало.