Запах грядущей войны

И мы последовали за Корниловым, когда тот сдал командование над эскадрой Новосильскому, а сам, пересев на «Владимир», отправился в Севастополь уголь принимать. Новосильскому своя задача – идти к эскадре Нахимова и в случае, если у того есть поврежденные корабли, оставить тому два или три 84-пушечных судна, а с остальными домой на зимовку. И зимовка эта вгоняла Мишу в неописуемое уныние, которое, впрочем, продлилось недолго. Повоевать юнге удалось вдоволь в самое ближайшее время. И начало этих боев выдалось для многих неожиданным.

* * *

«– Знаете, а я начинаю соглашаться с теми, кто ставит Павла Степановича Нахимова выше нашего Владимира Алексеевича.

– Отчего же?

– Тут все дело в отношении к подчиненным. Корнилов, несомненно, обладает огромным умом и образованием, но, право, он педант. Мне рассказывали, что он однажды разбранил одного лейтенанта за чтение книги, не относящейся к военноморскому делу. Это ли не педантизм? Ведь так, пожалуй, все перезабудешь, чему учился, кроме морских наук. А я очень люблю чтение. В детстве, помню, читал Робинзона Крузо и мечтал, что меня выбросит бурею на остров…»

Спор, кто лучше – Корнилов или Нахимов, извечен. Однако я достаточно хорошо узнал и того и другого, чтобы делать скоропалительные выводы. И тогда, оказавшись на «Владимире», я, как и остальные, видел, как на палубе стоял в одном мундире с эполетами среднего роста моряк с тонкой и стройной талией, с правильным, почти классическим профилем и каменным выражением лица. Это и есть вице-адмирал Корнилов. Строгий, требовательный и ругается на Меншикова. Князь, по мнению Владимира Алексеевича, зря гоняет корабли, не давая свободы действия.

Еще неслабо спорил Владимир Александрович с командиром «Владимира» капитан-лейтенантом Бутаковым, как и всякий моряк старой школы защищая надежные паруса и недолюбливая более технологичные «самовары». У Бутакова наоборот. Мне рассказывали впоследствии, как он в свое время критиковал распоряжение об обязательном двухгодичном плавании под парусами всех офицеров, назначенных на пароходы. И, стоя на палубе «Владимира» (как любой пароходо-фрегат он тоже снабжен парусами), доказывал Бутаков свою правоту не только Корнилову, но и мне.

«– Я всегда говорил, что пароходы парусам несут смерть. Паруса лишь бесцельно увеличивают вес корабля. Можно, конечно, возразить, сказав, что пароходы зависят от угля, но… Когда «Северная пчела» пишет, что в Константинополь пришел французский винтовой корабль «Наполеон» с машиной в тысячу сил и вооружением в девяносто пушек, то понимаешь одно – развитие пароходства совершается неуклонно и необратимо…»

Спорить с такими доводами «морской гусар» не стал. Тратить силы на диспут во время осеннего дождя, даже когда по бокам парохода из воды то и дело выпрыгивают дельфины, мне решительно не хотелось. Уж лучше спеть чудесным рыбам мультяшную песенку. И опять нашлись поблизости уши дюже большие, аки у зверя невиданного – Чебурашки. Миша песню запомнил, полный текст у меня выведал, и вскоре то там, то сям с судов можно было услышать тягучее:

А дельфины добрые,
А дельфины мокрые
На тебя глядят умными глазами,
А дельфины скромные,
А дельфины черные
Просят, чтобы им сказку рассказали…[110]

Еще немного, и я действительно начал бы рассказывать дельфинам сказки от скуки, но… Мы подошли к турецкому Зангульдаку, где вражеские пароходы грузятся углем, и тут настигла нас удача! Показался на горизонте дым. Сразу приказ от Корнилова: поставить парус, прикрепить реи и держать на пересечение курса. Приказ выполнен…

Примерно к восьми утра показались мачты и трубы. Наши сначала думали, что «Бессарабия», а оказался… турецко-египетский пароход «Парваз – Бахри» (в переводе «Морской вьюн»). Нас эта «рыбешка» тоже не сразу раскусила. «Владимир» топился антрацитом, дыму не давал, и потому для неприятеля мы казались обычным «купцом». То-то османы удивились, когда этот «купец» начал больно драться, положив начало историческому событию – первому в мире бою пароходов. И все к нему готово. Канониры по боевой тревоге стоят у бомбических пушек, разложив свой инвентарь. На очищенной от коек палубе видны горки ядер, книппелей, картечи, пороховые картузы. Пароходо-фрегаты перешли на параллельные курсы. Первый выстрел наш. 68-фунтовое ядро подняло столб воды прямо по курсу «вьюна» – общепринятый сигнал «Предупреждаю и предлагаю сдаться без боя». Ответа нет. Тогда второй выстрел, уже на поражение. Турки наконец-то отвечают огнем из орудий правого борта, однако почти все их ядра ложатся с большим перелетом. Зато мы стреляем точно. Уже третьим выстрелом сбит вражеский флаг. Турки подняли новый. Это не помогает – кормовой и носовой обороны у них нет. Мы подходим с кормы и начинаем настоящий обстрел в упор побортно, превратившись в эдакую вращающуюся пулеметно-артиллерийскую башню, бьющую не только пушками, но и картечницами. На «Владимире» их по две с каждого борта.