Запасной

  К сожалению, мама воспринимала это иначе. Мама видела в Тигги не няню, а соперницу. Общеизвестно, что мама подозревала, что Тигги готовят как ее будущую замену. (Не считала ли мама Тигги своей Запасной?). Теперь эта женщина, которую мама боялась как свою возможную замену, на самом деле ее заменила - как это ужасно для мамы. Поэтому каждый раз, когда Тигги нас обнимала или гладила по голове, у нас возникало чувство вины, нам это казалось каким-то предательством, но я об этом не помню. Я помню только захватывающую дух радость от того, что Тигги сидит рядом со мной и говорит, чтобы я застегнул ремень безопасности.

  Мы полетели прямо в Йоханнесбург, потом на винтовом самолете - в Маун, самый большой город в северной Ботсване. Там мы встретились с большой группой гидов сафари, которые последовали за нами конвоем лендкрузеров с откидным верхом. Мы поехали прямо в дикую глушь, к дельте большой реки Окаванго - вскоре я понял, что это, возможно, самое прелестное место в мире.

  Окаванго часто называют рекой, но это - всё равно что называть замок Уиндзор домом. Огромная внутренняя дельта прямо в центре Калахари, одной из самых больших пустынь в мире. Нижняя часть Окаванго совершенно сухая большую часть года. Но в конце лета она начинает наполняться паводковой водой из верховья, капельки выпадают в виде осадков на плоскогорье Анголы и медленно собираются в ручеек, потом - в поток, который неуклонно превращает дельту не в одну реку, а в дюжину. С высоты это похоже на камеры сердца, наполняющиеся кровью.

  С водой приходит жизнь. Множество животных, возможно, здесь - самое большое биологическое разнообразие, они приходят попить воды, покупаться, найти пару. Представьте, что сюда приплыл Ковчег и здесь опрокинулся.

  Когда мы подъезжали к этому зачарованному месту, я затаил дыхание. Львы, зебры, жирафы, гиппопотамы - конечно же, это всё - сон. Наконец, мы остановились - здесь будет наш лагерь на следующую неделю. Это место кишело гидами и охотниками, еще дюжина человек, как минимум. Все эти «дай пять», крепкие объятия, нас забросали именами. «Гарри, Уильям, поздоровайтесь с Ади!». (Двадцать лет, длинные волосы, нежная улыбка). «Гарри, Уильям, поздоровайтесь с Роджером и Дэвидом».

  А посреди всего этого стоял Марко, как автоинспектор, руководя, льстя, обнимая, рявкая и смеясь, всегда смеясь.

  В мгновение ока он придал нашему лагерю форму. Большие зеленые парусиновые палатки, мягкие парусиновые стулья, расставленные кругами, включая огромный круг вокруг выложенного камнями бивачного костра. Когда я думаю об этом путешествии, сразу же вспоминаю этот костер, к которому тогда тянулось мое тощее тело. Именно возле костра все мы собирались через равные промежутки времени в течение дня. Сначала - утром, потом - в полдень, снова - в сумерках, и главное - после ужина. Мы смотрели на огонь, а потом - на небо. Звезды были похожи на искры от бревен.

  Один из гидов назвал костер «Телевизором буша».

  Я сказал: «Да, каждый раз, когда бросаешь новое полено, переключаешь канал».

  Всем это понравилось.

  Я заметил, что огонь гипнотизировал всех взрослых в нашей группе или действовал на них, как наркотик. В его оранжевых отблесках их лица становились мягче, языки развязывались. Потом, в более поздний час, доставали бутылку виски, и все они подвергались более радикальным изменениям. .

  Их смех становился...громче.

  Я думал: «Больше всего этого, пожалуйста». Больше огня, больше разговоров, больше громкого смеха. Я всю жизнь боялся темноты, и Африка подарила мне исцеление. Бивачный костер.

  22.

  Марко, самый крупный член группы, еще и смеялся громче всех. Существовала какая-то связь между размером его тела и объемом легких. Такая же взаимосвязь существовала между громкостью его голоса и ярким оттенком волос. Я был рыжим и испытывал из-за этого неловкость, а Марко был чрезвычайно рыжим и признавал это.

  Я смотрел на него и думал: «Научи меня относиться к этому так же».

  Но Марко не был типичным учителем. Всегда в движении, всегда что-то делал, ему многое нравилось - еда, путешествия, природа, пистолеты, мы, но он вовсе не интересовался чтением лекций. Он, скорее, предпочитал учить своим личным примером. И хорошо проводить время. Он был большим рыжим Карнавалом, если вам хотелось присоединиться к вечеринке, прекрасно, если нет - тоже великолепно. Я не раз удивлялся, наблюдая, как он поглощает свой обед, жадно глотает джин, шумно шутит, хлопает по плечу другого охотника, почему не так много людей любят этого парня.

  Почему бы им хотя бы не попытаться?

  Мне хотелось спросить у Уилла, как это - когда такой человек думает о тебе, направляет тебя, но, по-видимому, правило Итона перенесли в Ботсвану: Уилл не желал меня знать в буше точно так же, как в школе.