Запечатление (СИ)

- Соси, сучка, - прорычал Макмайер, затуманенными от похоти глазами смотря на искаженное явно не от удовольствия лицо мальчика. – Соси так, как сосешь своему высокородному, - приказ и не иначе, пусть за него и говорили инстинкты собственника и ревность. Да, он ревновал. То ли Эли к Нойманну, то ли Люциуса к этому омежке. Не столь важно. Возбуждение зашкаливало. Член напрягся до боли. А разрядка была слишком близко, чтобы Макмайер мог остановиться.

Эли снова что-то промычал, но повиновался. Он просто не мог не повиноваться. Он – слабее, всего лишь никчемный омега с R-уровнем редукции, которому приказывала особь с более сильной ментальной волей. И запечатление высокородного не уняло пыл альфы, который чувствовал, что сейчас, в этот момент, Эли принадлежит ему и только ему, а, значит, он может делать с ним все, что пожелает. А альфа желал только одного – спустить в этот чудный ротик, затолкав свой член поглубже в столь развратную и опытную глотку.

Ещё несколько остервенелых толчков, и Макмайер с силой вжал лицо омежки в свой пах, рыча от удовольствия разрядки и чувствуя, как его плоть, как он того и желал, пульсирует в горле мальчишки, изливая горячее семя. Эли задергался, но Коул только сильнее сжал его волосы, заставляя глотать. И омежка глотал, судорожно, задыхаясь, а альфа рычал и фыркал от удовольствия, чувствуя, как из него высасывают всю порцию спермы, до капли, ещё и язычком облизывают, словно этого было недостаточно, чтобы насытиться.

Последняя послеоргазменная судорога прошлась по его телу, и Макмайер откинулся на спинку кресла, таки расцепив пальцы и позволив омежке отстраниться. Конечно же, этого было мало, чтобы унять гон распалившегося альфы, и, если Нойманн не появится здесь и сейчас, придется удовлетвориться тем, что есть. Он трахнет этого омежку, заполнит его попку так же жадно и властно, как только что заполнял его ротик и повяжет его, чтобы высокородному было больно, чтобы он понял, как это, когда с тобой играют. Неужели он всегда был таким похотливым и развратным? Альфа даже хмыкнул, совершенно спокойно отвечая на этот вопрос. Да, он всегда был таким, ведь от сына Джулиана Моргана иного и не стоило ожидать.

Приоткрыв глаза, Макмайер покосился на застывшего у его ног омежку. Тот шмыгал носом, явно сдерживая слезки, и вытирал перепачканный слюной и спермой рот рукавом рубашки. Меленький омежий член, даже несмотря на столь откровенное унижение, все ещё призывно топорщился, истекая смазкой. И что-то защемило в его груди, притупив жар гона. Нет, не сожаление, не жалость и не снисхождение. За свой поступок не было стыдно – он сделал то, что хотел, то, что ему позволили сделать, но и оставлять мальчишку вот так, дрожащего и униженного, так и не получившего удовольствие, ему не позволяли альфьи инстинкты.

- Эли, - позвал мальчишку Макмайер, подаваясь вперед, - ляг на спинку и раздвинь ножки, - Коул улыбнулся, видя, как испуганно дернулся мальчишка, явно не ожидая, что альфа пожелает чего-то большего, чем минет, причем так быстро. – Я тоже хочу сделать тебе приятно.

Омежка ничего не ответил, просто кивнул и сделал то, что ему велели, медленно, с изящностью, откидываясь назад, сперва судорожно сжимая коленки, но после, словно почувствовал, что опасности нет, слегка развел ножки в стороны, едва-едва, но достаточно для того, чтобы альфа мог его хорошо рассмотреть. Макмайер задохнулся – Эли был прекрасен везде, и ласкать такого омежку хотелось без остановок, до исступления и молитвенных криков. Маленькие, поджавшиеся яички, гладкая промежность и влажная, сжавшаяся дырочка. Малыш тоже хотел его, и альфа не собирался ему в этом отказывать.

Торопливо сбросив куртку и рубашку, Макмайер поднялся с кресла, а после опустился между ножек омежки, осторожно разводя их в стороны. На этот раз Эли не смотрел ему в лицо, только беспокойно покусывал губки и трепетал. Его плоский животик дрожал, а грудь быстро вздымалась, и Макмайер припал к заманчивым бусинкам сосков, лаская их языком и успокаивающе поглаживая бока мальчишки, чувствуя, как от него исходят ментальные волны страха и желания. Он хотел поцеловать его в эти пухлые губки, собрать с них вкус собственного семени и проникнуть в его ротик языком, вылизывая самые чувствительные местечки, но не сделал этого, понимая, что столь интимные прикосновения позволены лишь Люциусу, который вверил ему тело своего любовника, но не его сущность.

Омежка заметался под ним и выстонал какую-то невнятную просьбу, но Коулу большее было и не нужно. Он и так чувствовал, что Эли на пределе, что его ласки уже болезненно-сладкие, а поцелуи обжигающие. Чмокнув мальчишку в заманчивую тазовую косточку, альфа скользнул языком ещё ниже и, чуть помедлив, накрыл аккуратный омежий член губами, сразу же беря его в плотное кольцо быстрого темпа.